— Затем твоя тетка Опал…
— Моя двоюродная бабушка Опал.
— …вдруг исчезает без следа, совершенно порывает с
Царством Ночи. Наверно, ей понравилось жить у черта на куличках. Со смертными.
Эш пожал плечами, не отрывая взгляда от южного горизонта.
— У черта на куличках удобно охотиться на людей.
Никакой конкуренции. И никакого давления со стороны Царства Ночи — никаких Старейшин
и никаких ограничений. Бери сколько хочешь.
— И никакого контроля, — угрюмо добавил
Квин, — То, что она живет здесь, не так уж и важно. Но она подстрекала
твоих сестер присоединиться к ней. Ты должен был донести на них, когда
обнаружил, что они тайно переписываются.
Эш пожал плечами, почувствовав неловкость.
— Закон не запрещает писать письма. И потом, я же не
знал, что у них на уме.
— Дело не только в них, — все так же вкрадчиво и
тихо проговорил Квин. — Разве ты не слышал, что говорят об этом твоем
кузене, Джеймсе Расмуссене? Ходят слухи, что он влюбился в смертную девчонку.
Что она умирала, и он без разрешения превратил ее…
Эш соскользнул с капота и выпрямился.
— Я никогда не слушаю сплетен, — солгал он на
ходу. — И потом, сейчас проблема не в этом.
— Верно. Проблема в твоих сестрах и в той каше, которую
они заварили. И еще в том, как ты выпутаешься из этой истории.
— Не волнуйся, Квин. Я справлюсь.
— Нет, Эш, я буду волноваться. Не пойму, как я позволил
тебе втянуть меня в это.
— Ты и не позволял. Просто ты проиграл ту партию в
покер.
— А ты меня надул. — Квин глядел мимо Эша, его
темные глаза сузились, губы сжались в ниточку. — Я до сих пор считаю, что
нужно было рассказать Старейшинам! — нервно выпалил он. — Это
единственная гарантия тщательного расследования.
— Не понимаю, к чему тут особая тщательность. Они
пробыли здесь всего несколько часов.
— Твои сестры — несколько часов. А твоя тетка сколько
лет здесь? Десять?
— Что ты имеешь против моей тети, Квин?
— Ее муж был предателем. И она сейчас тоже предатель —
ведь это она подбила девчонок сбежать. И кто знает, чем она занималась здесь в
последние десять лет? Кто знает, сколько смертных узнало от нее о Царстве Ночи?
Эш пожал плечами, разглядывая свои ногти.
— Может, она никому ничего и не говорила.
— А может, уже всему городу растрепала.
— Квин, — терпеливо, как к младенцу, обратился к
нему Эш. — Если моя тетя нарушила закон Царства Ночи, она умрет. Ради
чести семьи. Эта история ложится на меня тенью.
— Да, единственное, на что я могу рассчитывать, —
вполголоса произнес Квин, — это твоя личная заинтересованность. Ты ведь
всегда старался быть первым, правда?
— Как любой другой.
— У других это не так очевидно.
Последовала пауза, затем Квин спросил:
— Ну так как с твоими сестрами?
— Что с моими сестрами?
— Ты сможешь убить их, если это будет необходимо?
Эш даже глазом не моргнул.
— Конечно. Ради чести семьи.
— Если они хоть словом обмолвились о Царстве Ночи…
— Они не настолько глупы.
— Они наивны. И могут попасться на крючок. Так
случается, когда живешь на острове, совершенно изолированно от обычных людей.
Ты не представляешь, каким хитрым бывает этот сброд.
— Зато мы знаем, какими хитрыми умеют быть мои
сестры, — улыбнулся Эш. — И что они могут сделать с этим сбродом.
Впервые за все время Квин улыбнулся — обворожительно, почти
мечтательно.
— Да уж… Ну ладно. Оставляю тебя, позаботься здесь обо
всем сам. Думаю, ты понимаешь, что нужно проверить каждого, с кем твои девчонки
вступали в контакт. Сделай все как следует, и, возможно, спасешь честь своей
семьи.
— В том числе и от позора открытого суда.
— Я вернусь через неделю. И если ты к этому времени не
возьмешь все под контроль, я пойду к Старейшинам. Имей в виду — не только к
вашим, редферновским, Старейшинам. Я доведу это дело до сведения Общего Совета.
— Прекрасно, — сказал Эш. — Знаешь, Квин,
тебе стоит найти какое-нибудь хобби. Отправляйся-ка на охоту. Похоже, у тебя
депрессия.
Квин пропустил мимо ушей добрый совет Эша и коротко спросил:
— Ты знаешь, куда идти?
— Конечно. Девчонки прямо здесь, внизу. — Эш повернулся
к востоку. Закрыв один глаз, он указал пальцем на полоску света в
долине. — Они на ферме Бердок. Я выясню, что происходит в городе, а затем
нанесу визиты этому сброду, тем, кто поближе к ферме.
Глава 4
Не зря, наверно, говорят, что утро вечера мудренее!
Проснувшись утром и окунувшись в марево горячего
августовского солнца, Мэри-Линетт уже совсем не была настроена выяснять, жива
ли миссис Бердок. Это было бы просто нелепо. Кроме того, у нее дел по горло:
через две недели в школу. В начале июня ей казалось, что лето никогда не
кончится, что она никогда не скажет: «Ох, как быстро пролетело это лето!»
«Мне нужно купить кое-что из одежды, — подумала
Мэри-Линетт. — И новый рюкзак, еще тетради, и несколько маленьких
фломастеров. И нужно заставить Марка сделать то же самое, потому что сам он
никогда этого не сделает, а Клодин его не заставит».
Клодин, их мачеха, хорошенькая бельгийка с темными вьющимися
волосами и искрящимися темными глазами, была всего на десять лет старше
Мэри-Линетт и выглядела даже моложе своего возраста. Пять лет назад, когда мама
только начала болеть, Клодин работала у них горничной. Мэри-Линетт любила ее,
но Клодин не могла заменить им мать, и Мэри-Линетт обычно приходилось самой
заботиться о Марке.
«Сегодня у меня нет времени зайти к миссис Бердок».
Весь день она занималась покупками. И только после обеда
вспомнила о своей соседке.
Обедали они, как обычно, всей семьей в общей комнате перед
телевизором. Мэри-Линетт уже убирала посуду, когда отец вдруг сказал:
— Вы ничего не слышали сегодня о Тодде Эйкерсе и Вике
Кимбле?
— А, про этих бездельников? — пробурчал Марк.
— А что случилось? — спросила Мэри-Линетт.
— Они вроде как попали в аварию на Чилоквин-Роуд,
где-то между ручьем Зеленого Орешника и Бобровым ручьем.
— Разбились на машине? — спросила Мэри-Линетт.
— Ну, не совсем, — сказал отец. — С машиной,
кажется, ничего не случилось, но они оба считают, что попали в катастрофу.
Парни явились домой после полуночи и заявили, что с ними там что-то произошло…
Но что именно, они не знают. Они словно отключились на несколько часов.
