— Я знаю, миссис Волкманн, разговаривать о делах прямо сейчас неловко, но, к сожалению, время тут решает.
— Это же не кредитор беспокоит, правда, ибо в последнее время они звонят поразительно часто. Я отправляю их к нашему поверенному, у вас есть его номер? — Доку показалось — голос английской курильщицы, на низком конце регистра и неопределимо декадентский.
— Вообще-то денег вашему супругу должна наша фирма. Поскольку говорим мы о цифре срединно-шестизначной, нам представляется, что это стоит довести до вашего сведения. — Он подождал полнепропеваемого такта «Великого притворщика». — Миссис Волкманн?
— Возможно, у меня найдётся несколько свободных минут сегодня около полудня, — ответила та. — Кого, говорите, вы представляете?
— Медицинский институт когнитивного ремоделирования и обновления, — ответил Док. — Сокращённо МИКРО, мы частная клиника, располагаемся у Хасиенда-Хайтс и специализируемся на восстановлении личностей, переживших стресс.
— Обычно я проверяю крупные расходы Майкла, и должна признаться, мистер… Спортелло, так? — мне неизвестны дела, которые он мог с вами вести.
У Дока потекло из носа — верный признак, он тут что-то нарыл.
— Быть может, учитывая обсуждаемую сумму, действительно будет проще работать через вашего поверенного…
Десятая доля секунды ей потребовалась рассчитать, сколько акула сможет откусить от сёрферной доски.
— Отнюдь, мистер Спортелло. Вероятно, дело в вашем голосе… но можете считать меня официально заинтригованной.
В бывшем смежном чулане для швабр у себя в конторе Док накопил коллекцию личин. Сегодня он выбрал двубортный велюровый костюм от «Зайдлера и Зайдлера» и отыскал короткий парик, который почти что подходил костюму. Подумал, не приклеить ли усы, но потом решил, что чем проще, тем лучше, — сменил сандалии на положенные мокасины и нацепил галстук уже и тусклее текущей моды, рассчитывая, что миссис Волкманн расценит его как прискорбно нехипового. Глянув в зеркало, чуть не узнал себя. Ништяк. Хотел был взорвать бомбовоз, но позыву не поддался.
В печатне дальше по улице его приятель Джейк, привыкший к срочным заказам, тиснул ему пару-тройку визиток с надписью: «МИКРО — Переналаживаем мозги Южной Калифорнии с 1966 года. ЛЭРРИ СПОРТЕЛЛО, правомочный партнёр», — что не грешило против истины, коль скоро в виду имелись права калифорнийские водительские.
На Прибрежной трассе, где-то на полпути к резиденции Волкманнов, КРЛА из Пасадины залудила «Оркестр бешеного пса» — они лабали «Бах-бах», и Док сделал «Вибрасоник» погромче. Среди холмов приём ослаб, и он поехал медленней, но сигнал всё равно потерял. Вскоре Док оказался на солнечной улице где-то в горах Санта-Моники — поставил машину у дома за высокими оштукатуренными стенами, через которые пламенеющим каскадом лились цветы какой-то экзотической ползучки. Ему показалось, кто-то смотрит на него сверху — из проёма на миссионерского вида лоджии, что опоясывала весь этаж. Кто-то из хитрого домика, несомненно, снайпер, но вот федеральный или местный — кто его знает?
Двери открыла презентабельная молодая чикана в джинсах и старой фуфайке ЮК, изучила его театрально подведёнными глазами.
— Она у бассейна тусуется с полицией и всякими. Подымайтесь.
Планировка у дома была вывернутая: спальни на уровне входа, кухня наверху, а то и не одна, и разные комнаты для развлечений. Вся резиденция должна была кишеть служителями закона. Но ребятки из «Защиты и Службы» раскинули свой командный пункт в кабане у бассейна, где-то на задворках. Вроде как халявное обслуживание в последнюю минуту, пока не явились их федеральные сюзерены. Отдалённый плеск, рок-н-ролл по радио, перекусы между едой. Вот так похищеньице.
Словно прослушиваясь на вдовство, Слоун Волкманн пришла от бассейна в чёрных сандалиях на шпильках, на голове — чёрная повязка с прозрачной чёрной вуалью, и в чёрном же бикини незначительных размеров, сшитом из того же материала, что и вуаль. Не вполне английская роза, скорее, может, — английский нарцисс: очень бледная блондинка-тростинка, на такой, наверное, синяки легко остаются, глаза подводила чересчур, как и прочие. Мини-юбки изобрели для таких молодых женщин, как она.
Пока она вела Дока через полутёмный утопленный интерьер из серо-коричневых ковров, замшевой обивки и тика, тянувшийся, казалось, неопределимо далеко к Пасадине, он узнал, что у хозяйки степень Лондонской школы экономики, недавно она приступила к изучению тантрической йоги, а с Мики Волкманном впервые познакомилась в Лас-Вегасе. Она махнула на стену, где висело нечто похожее на увеличенную копию глянцевого снимка восемь-на-десять из вестибюля какого-нибудь ночного клуба.
— Ой господи, — сказал Док, — это же вы, правда?
Слоун отделалась тем, что полунасупилась-полуухмыльнулась — такую гримаску Док подмечал у мелких и бывших звёзд индустрии развлечений, упирающих на скромность.
— Моя жуткая юность. Я из печально известных хористок Вегаса, работала там в казино. На сцене в те дни, под прожекторами, с ресницами и в гриме мы все довольно-таки смахивали друг на друга, но Майкл — в таких делах, считайте, знаток, как я впоследствии узнала, — сказал, что приметил меня, едва я вышла, а потом прямо-таки не сводил с меня глаз. Романтично, верно, да, разумеется, неожиданно — мы потом оба и опомниться не успели, как очутились в Церквушке Запада, а у меня на пальце — вот что, — сверкнув гигантским овальным бриллиантом где-то в двойных цифрах того, что касается каратов.
Историю она рассказывала сотни раз, но это ничего.
— Симпатичный камешек, — заметил Док.
Как актриса, дошедшая до метки, она сделала паузу под высящимся портретом Мики Волкманна — хозяин изображался с отсутствующим взглядом, словно озирал всю Лос-Анджелесскую равнину до самых дальних её окраин, выискивал участки под застройку. Слоун развернулась к Доку и светски улыбнулась:
— Ну вот мы и пришли.
Док отметил нечто вроде псевдокаменного резного фриза над портретом, гласившего: «Как только вгонишь первый кол, тебя никто не остановит. — Роберт Мозес».
— Великий американец, Майкл черпал в нём вдохновение, — сказала Слоун. — Это всегда было у него девизом.
— Я думал, это Ван Хельсинг сказал.
Она обнаружила точку аккурат внутри льстивого слияния света и в ней остановилась, похожая на какую-нибудь контрактную звезду эпохи великих киностудий, — того и гляди разразится прочувствованной речью перед актёром подешевле. Док попробовал не озираться слишком уж очевидно, не искать, откуда падает этот свет, но она заметила, как сверкнули белки его глаз.
— Вам нравится освещение? Нам его много лет назад поставил Джимми Вонг Хау.
— Главный оператор «Тела и души», нет? Не говоря про «Меня превратили в преступника», «Лишь пыль мне суждена», «Дети субботы»…
— Это, — недоумённо, — же все… фильмы с Джоном Гарфилдом.
— Ну… и?
