— Согласно полицейским рапортам, ты в прежних случаях предпочитал забаррикадировать дверь.
— Ты мои корки подняла и меня проверила? Пенни, да тебе и впрямь небезразлично! — со взором, означающим восхищение, но все эти зеркала тут, когда Док сверился с отражением, почему-то представили его как взгляд очередного красноглазого торчка.
— Схожу за сэндвичем. Тебе чего-нибудь принести? Ветчина, телятина или говядина?
— Разве что Овощ Дня?
Док понаблюдал, как она становится в очередь. Что за игры ЗОПов
[19]
она тут с ним затеяла? Неплохо бы верить ей больше, но работа безжалостна, а жизнь в Л.А. психоделических шестидесятых столько раз предостерегала от слишком большого доверия, что косяком тут не отмахнёшься, да и семидесятые выглядели не более обещающе.
Про это дело Пенни знала больше, чем делилась с Доком. Он уже насмотрелся на увёртки, которыми юристы скрывают информацию: законники учили им друг друга, по выходным сидели на семинарах в мотелях Ла-Пуэнте, полировали эти навыки и смазывали — и никакого резона, как это ни печально, для того, что Пенни окажется исключением.
Она вернулась к столику с Овощем Дня — распаренной брюссельской капустой, наваленной на тарелку. Док ею занялся.
— Ням-ням, чувак! подвинь-ка «Табаско» поближе — эй, а с кем-нибудь у криминалистов ты пока не разговаривала? Может, твоей подруге Лагонде попадались результаты Гленова вскрытия?
Пенни пожала плечами.
— Лагонда про это говорит только «очень деликатное». Тело уже кремировали, а больше она об этом ни слова. — Она немного посмотрела, как Док ест. — Ладно! Как там все на пляже? — с низкоискренней улыбкой, которой он уже мудро научился опасаться. — «Оттяжно»? «психоделично»? сёрфовые зайки, как обычно, внимательны? А, и как те две стюхи, с которыми я тебя застала в тот раз?
— Я ж говорил, чувак, там всё дело в джакузи было — краны слишком открутили, ну и бикини у них как-то загадочно сами развязались, ничего преднамеренного…
Похоже, не пропуская в последнее время ни единого такого случая, Пенни имела в виду случайных партнёрш Дока по шалостям — пресловутых стюардий Лурд и Мотеллу, занимавших холостяцкие хоромы в Гордите на Прибрежном проезде, с сауной и бассейном, а посреди бассейна — бар и, как водится, неистощимый запас высококачественной травы, ибо дамы, как известно, контрабандой ввозили запретный товар, к сему моменту якобы уже накопив громадные состояния на счетах офшорных банков. Однако после заката при, считай, любом перестое в этих краях они, похоже, рано или поздно пускались патрулировать безрадостные магистрали гнетущего лосанджелесского захолустья, из некой неодолимой тяги общества выискивая первых подвернувшихся подонков.
— Может, когда-нибудь вскоре и увидишься с ними? — Пенни, избегая встречаться взглядом.
— Лурд и Мотелла, — осведомился он как мог нежно, — они, э-э, что, Интересные Цыпы для твоей шарашки?
— Не столько они, сколько те, с кем они в последнее время водятся. Если при манипуляциях с бикини тебе случится услышать, что они упоминают одного или обоих молодых господ по прозваньям Паря и Хоакин, ты не мог бы это отметить на чём-нибудь непромокаемом и потом дать мне знать?
— Эй, если собираешься гулять с кем-нибудь вне юриспруденции, я тебе это устрою. А если совсем неймётся, всегда есть я.
Она посматривала на часы.
— У меня бешеная неделя впереди, Док, поэтому, если тут ничего радикально не раскочегарится, я надеюсь, ты понимаешь.
Как мог романтично, Док спел ей фальцетом несколько тактов «Правда будет мило?».
Она освоила этот трюк — лицом обращаться в одну сторону, а глазами в другую, на сей раз — искоса на Дока, веки полуопущены, да ещё и с улыбкой, которая наверняка подействует.
— Проводишь меня до конторы?
* * *
У Суда штата, будто бы что-то вспомнив:
— Ты не против, я кой-чего занесу в Федеральный, это рядом? Недолго.
И двух шагов по вестибюлю они не сделали, как к ним присоединились, или он хотел сказать — их окружили, два федерала в дешёвых костюмах, агентам не мешало бы чуточку позагорать.
— Это мои ближайшие соседи, особый агент Пазник, особый агент Пограньё — Док Спортелло.
— Должен сказать, ребята, всегда вами восхищался, в восемь вечера каждое воскресенье — у-у, ни одной серии не пропускаю!
— Дамская уборная дальше в ту сторону, так? — сказала Пенни. — Я мигом.
Док проводил её взглядом, пока не скрылась. Он знал, как Пенни ходит, когда ей надо отлить, а это походка не такая. Мигом она не вернётся. Секунды полторы ему выдалось на духовную подготовку, пока агент Пазник не сказал:
— Пойдёмте, Лэрри, кофейку нацедим где-нибудь. — Они вежливо, но твёрдо направили его в лифт, и целую минуту он раздумывал, когда ему выпадет ещё раз дунуть.
Наверху они загнали Дока в отсек с портретами Никсона и Дж. Эдгара Гувера в рамах. Кофе — в шикарных чёрных кружках с золотыми эмблемами ФБР, — судя по вкусу, не отнимал слишком уж большую долю их представительских расходов.
На взгляд Дока, оба федерала в город приехали недавно — может, прямиком из столицы нации. Он уже нагляделся на этих засланцев с Востока, что высаживались в Калифорнии, рассчитывая иметься с мятежными и экзотическими аборигенами, и либо поддерживали вокруг себя силовое поле презрения до самого окончания командировки, либо же с ослепительной скоростью оказывались босиком, обдолбанными, подбрасывали в костёр и свою палку и плыли, куда прибой вынесет. Середины в этом диапазоне выбора, похоже, не было. Доку затруднительно не представлять себе эту парочку эдакими фашистами сёрфа, обречёнными повторять закольцованное пляжное кино некоего жестокого, но зрелищного падения с доски.
Агент Пограньё извлёк папку и принялся её листать.
— Эгей, а это у вас чего… — Док дружелюбно выгнул шею на манер Роналда Рейгана, заглядывая в неё. — Федеральное досье? на меня? Фигасебе, чуваки! По-крупному! — Агент Пограньё резко захлопнул папку и сунул в стопу других на тумбочке у стола, но Док успел заметить размытый снимок себя телевиком на какой-то стоянке, вероятно — у «Томми»: он сидит на капоте своей машины с гигантским чизбургером и недоумённо его рассматривает, прямо-таки тычет в слои маринованных огурчиков, огромных помидорных ломтей, салата, перцев чили, лука, сыра и так далее, не говоря уже про ту часть, которая говяжья котлета, как бы в последний момент — явный намёк знакомым с практикой повара Кришны за пятьдесят центов сверху добавлять куда-то сюда косяк, завёрнутый в вощёную бумагу. Вообще-то традиция эта пошла много лет назад из Комптона и добралась до «Томми», по крайней мере, к лету 68-го, когда Док, оголодав после демонстрации против планов «Эн-би-си» отменить «Звёздный путь», влился в процессию разгневанных поклонников в острых резиновых ушках и мундирах Звёздного флота и занырнул (как показалось) по бульвару Беверли в глубину Л.А., за крутой поворот и на тот лоскут города, что ютится между Голливудской и Портовой магистралями, — и вот там-то, на углу Беверли и Коронадо, узрел бургерный пуп вселенной…
