Должно быть, этот конкретный галстук был на Мики, когда его загребли. Утром вытащил его из гардероба наобум, а то и глубже причины были. Потом его в «Хрискилодоне» переодели в пациентский прикид, галстук конфисковали — вот тут-то гамадрил его увидел и решил взять себе. Или Мики потом его обменял на какую-нибудь услугу в дурке строгого режима — телефонный звонок, покурку, чьи-нибудь пилюли? Ещё в колледже низшей ступени преподы научили Дока полезному представлению о том, что слово — не вещь, карта — не территория. Он предполагал, что можно расширить и на галстук с голой девкой — он не сама девка. Но сейчас ему не хватало здравомыслия чувствовать чего-то ещё, кроме того, что его ободрали — не сколько из-за Мики, сколько — и это теперь уже история древнего мира или как-то — из-за Шасты. Нафиг те фантазии, что её портрет мог возбуждать у гамадрила, — сколь же мало она могла значить для Мики, если он такое допустил?
* * *
Док вернулся на пляж, едва начало смеркаться, — поднялся по задним склонам дюн, перевалил, и перед ним распахнулся вид бухты и мысов в дымке, чистый закат тех красок, которые берёт себе сталь, нагреваясь до каления, огоньки авиалайнеров — какие мигают, какие горят постоянно — безмолвно поднимались от аэропорта короткими чёткими изгибами, после чего ложились на курс поперёк всего неба, иногда кратко сцепляясь с ранней звездой, затем двигались дальше… Док решил заехать в контору, и когда только отпирал дверь — зазвонил телефон, тихонько, словно бы самому себе.
— Где ты был? — спросил Фриц.
— Тебе б туда не советовал.
— Что такое, у тебя жуткий голос.
— Тут всё дело прокисает, Фриц. Я, кажется, выяснил, куда забрали Мики. Сейчас там его может уже и не быть, как и в живых, но так или иначе, ему теперь довольно-таки пиздец.
— Мне лучше слишком много не знать, но как насчёт по-лиции, ты уверен, что они тут не помогут?
Док нашёл сигарету с табаком и закурил.
— Никогда не думал, что услышу от тебя такое.
— Само выскочило.
— Хорошо бы… — срань господня как же он устал, — хоть разок им доверять. Но это как сила тяготения — они всегда тянут только в одну сторону.
— Всегда восхищался твоими принципами, Док, особенно теперь, потому что я пробил те номера, что ты мне дал, и выяснилось, что некоторые — с машин «полицейского резерва» Л.А. Судя по всему, после катавасии в Уоттсе туда многие записались — можно играть в «гоняй-негра», и всё будет законно. И с тех пор они что-то вроде частной милиции у ПУЛА, те их пускают в ход, когда не хотят скверно выглядеть в газетах. Карандаш есть — можешь записать, только не рассказывай мне, что случится.
— За мной должок, Фриц.
— Ничего не надо, любой повод годится, чтоб я себя тут почувствовал на гребне волны будущего, мы новенького только что наняли, звать Искряк, звонит мамочке, если к ужину задерживается, только знаешь чего — мы у него учимся! так улетает по АРПАнету, ей-богу, как по кислоте, там целый дивный мир — время, пространство, прочая срань.
— Так когда его запретят, Фриц?
— Чего. С чего б его запрещать?
— Помнишь, они объявили вне закона кислоту, как только обнаружили, что она — канал к тому, чего мы, по их мнению, видеть не должны? Почему информация должна чем-то отличаться?
— Тогда я, наверно, Искряка пойду лучше потороплю. Сегодня он мне сказал, что, кажется, знает, как проникнуть в компьютер УБД
[57]
в Сакраменто, чтоб они об этом не узнали. Поэтому совсем скоро всё, что будет у Бюро штата, будет и у нас, можешь считать нас Южной УБД.
Тут оба услышали, как упал линейный ток. Кто-то подключился к прослушке.
— Ну, он чертовски превосходный ретривер, — продолжал Фриц, нимало не смутившись, — если добыча есть, он её найдёт, обожает эту срань.
— Напомни, чтоб я ему этих «Живо-Цапов» приволок в следующий раз, — сказал Док.
Вернувшись к себе, Док обнаружил Дениса с незажженным косяком на нижней губе — он сидел в переулке и давался ёбу.
— Денис?
— Блядские «Доски», чувак.
— Что случилось?
— Разъебали мне квадрат.
Док чуть не брякнул: «Откуда ты знаешь?» — но увидел, как он расстроен.
— Самое главное — ты-то сам как?
— Меня там не было, а если б был, меня б тоже разъебали.
— «Доски» — вся группа, Денис, ритм-гитара, басист, все они ворвались к тебе домой, и что потом?
— Искали те снимки, что я нащёлкал, чувак, я точно знаю. Шану всю мою затыренную по полу раскидали, из холодильника всё повытаскивали, сунули в «остракайзер» и наделали коктейлей, а никому больше не оставили.
— «Никому больше» — это тебе, Денис. С чего им тебе что-то оставлять?
Над этим Денис задумался, и Док заметил, что его попускает.
— Давай зайдём в дом и зажжём эту штуку у тебя во рту.
— Потому что, — ответил на вопрос Дока Денис чуть погодя, — они должны быть уроды, это уродская сёрфаделическая банда, такая у них репутация в обществе, а уроды других уродов не трясут, а самое главное — если уроды забирают у тебя еду, они ею делятся. Ты что, кино не смотрел? Там же на самом деле этот «Кодекс уродов»…
— Мне кажется, — сказал Док, — это ж вроде как 1932 год, история про бродячий цирк, там другие уроды…
— Какие угодно — эти «Доски» повели себя ничем не лучше ёбаных квадратов.
— А ты уверен, что это «Доски», Денис, в смысле у тебя есть какие-нибудь, типа, свидетели?
— Свидетели! — Денис трагически рассмеялся. — Даже если б были, носились бы кругами вокруг, автографы клянчили.
— Слушай, у меня негативы и контролька, а у Йети тот оттиск с Диком, поэтому, кто б там ни шарил, если у тебя они ничего не нашли, велика вероятность, что больше не вернутся.
— Вся моя китайская еда, — Денис, качая головой. Раз в месяц он заказывал тридцать порций в «Кантонской кухне Южной бухты» на Сепульведе и держал их в морозилке, а потом весь месяц перед трапезами оттаивал.
— Чего ради им…
— Даже «Брокколи генерала Цзо» с прошлого вечера. А я его спецом оставил, чувак…
* * *
Наутро Док пропетлял на работу меж обычных завсегдатаев В12, отметил интересный синяк на ноге Петунии и втащил себя наверх — проверять список полицейских помощников, который получил от Фрица: задача эта радовала его не особо. Он по временам сталкивался с сими недогромилами, которые являли позитуры, обыкновенные для типов слишком хорошо вооружённых, щеголяли в десантных беретах и камуфляже, а также и другом вьетнамском обмундировании из армейских магазинов на бульваре Хоторн, украшенные значками и нашивками, некоторые — даже настоящими, хоть и не вполне заслуженными. Док не мог вспомнить ни единого, кто даже взглянул бы на него ласково или хотя бы нейтрально. Соседские бугаи, которым разрешили носить оружие, — и господи спаси любого шпака мужского пола, у кого волосы хоть чуть-чуть больше морпеховской уставной длины.
