Не вполне понимая, о чём речь, Док, стараясь принести пользу, сказал:
— Ну а я после того, как Чарли Мэнсона замели, вот что подмечаю: народ из приличного мира стал меньше глазами встречаться. Вы же всегда были, как публика в зоопарке… «Ой, ты гля, мущинка детку таскает, а женщинка платит за покупки», — такое вот, а теперь оно скорей: «Сделаем вид, что их тут вообще нет, птушта они скорей всего нас массово перебьют нахер».
— Всё превратилось в такую болезненную зачарованность, — высказался Йети, — а тем временем всю убойную область ставят на уши — пока, Чёрный Георгин, Том Инс, покойся с миром, боюсь, мы распрощались с последними старыми-добрыми загадочными убийствами в Л.А. Мы отыскали врата в преисподнюю, и нельзя просить обычного лос-анджелесского горожанина слишком не толпиться при входе — он, как обычно, ебаться хочет, глупо хихикает, желает новейшего оттяга. Наверное, для нас с ребятами это просто значит много сверхурочных, но всё подводит нас чуточку ближе к концу света.
Йети внимательно обозрел всё заведение от туалетов в глубине до пустынного уличного освещения и поставил на стол пакет из «Ралфа».
— Это дело с Диком Харлингеном. В конторе я не хотел о нём. — И он начал вытаскивать из пакета несуразные комья бумаги разных цветов, размеров и степеней разложения. — Я из него вытащил затычку в расчёте на то, что технически мы можем на нём задвинуть молнию. Вообрази моё изумление, когда я обнаружил, сколько моих коллег на скольких форпостах, размётанных по всей округе, не говоря уже об уровнях власти, запустили в него свои лапы. Дик Харлинген не только пользовался множеством погонял, его за ниточки дёргало и несколько контор, обычно — одновременно. Среди которых — надеюсь, тебя не шокирует и не оскорбит, — и неизбежно те элементы, которые не возражали бы, окажись Дик в итоге действительно под гранитной плитой, на коей высечена его последняя кликуха.
— Его передоза, или чем там оно было — на неё уже наверное не один ТО
[62]
написан. Можно ли как-то взглянуть?
— Вот только лавочка Братца Ногути никак почему-то не может себя заставить считать это убийством, поэтому ни от кого и не требовалось подавать отчётов — ни внутренних, ни внешних, ни меж-, никаких. На вид чистая ПД,
[63]
одним торчком меньше, дело чистое.
Некогда Док бы сказал: «Ну всё тогда, можно идти?» Но с Йети этой новой фашистской модели, которой, в конце концов, может, и доверять-то нельзя, старомодные подколки как-то уже не развлекали.
— Хочешь сказать, дело было бы рядовое, если б не все эти бумажки, — вот что обдуманно произнёс он вместо, — которые и при поверхностном-то взгляде как-то непропорциональны. Типа, одного розового квитка «ДМ»
[64]
хватило бы.
— А, ты заметил. Само собой, столько задокументированного внимания покойникам редко перепадает. Тут недолго и решить, что Дик Харлинген на самом деле где-то жив и брыкается. Ты б не подумал, а. Воскресший.
— Так что ты обнаружил?
— Формально, Спортелло, я даже не ведаю о том, что это дело существует. Тебе ништяк? Оттяжно? Почему, ты считаешь, мы сидим тут, а не наверху?
— Из-за какой-то мыльной оперы Внутренних Расследований, наверно, в которую тебе отчаянно не хочется меня втягивать. Так и что же это может быть?
— Логично. То, куда я не хочу тебя втягивать, громадно, Спортелло, громадно. С другой стороны, если я тебе время от времени и разглашаю какую-нибудь банальность, к чему тут слишком уж параноить? — Он снова порылся в пакете из «Ралфа» и нашёл длинную коробку в крапинку, почти доверху набитую каталожными карточками три-на-пять. — Ой, а это у нас что? Ну, ты же наверняка знаешь, что это.
— Протоколы допросов на месте происшествия. Сувениры от всех, кого вы, ребята, мели и трясли. А это пить дать похоже, что на одного торчка-саксофониста их тут чересчур.
— Ты б полистал скоренько, может, чего интересного увидишь.
— Ну, Эвелин Вуд, не подведи. — Док побежал пальцами по карточкам, стараясь не терять бдительности в рассужденье грубых сюрпризов Йети. Он встречался с фокусниками ближнего боя и о практике «навязывания» карты зрителю представление имел. Чего ради Йети чуждаться таких уловок?
И вот поди ж ты. Это ещё что? У Дока было почти полсекунды на решение, стоит ли прятать карточку, им замеченную, от Йети, а потом он вспомнил, что тот и так знает, что это за карта.
— Вот, — показал он. — Я точно это имя где-то раньше видел.
— Шайб Бобертон, — кивнул Йети, вынимая её из коробки. — Отличный выбор. Один из сидельцев-преторианцев Мики Волкманна. — Он сделал вид, что читает карточку. — Людям шерифа посчастливилось с ним столкнуться в Венеции, в доме того самого сбытчика, что продал Дику Харлингену герыч, который его и прикончил. Или не прикончил, смотря как поглядеть. — Он двинул допросную карточку по формайке ближе, и Док с сомнением её просмотрел.
— Задержанный, безработный, утверждает, что знакомый Леонарда Жермена Вольномясса, он же Ле-Драно. «Я только зашёл пару раз шары погонять». Объект в обществе Бобертона выглядит чрезмерно нервным. И всё? Что этот Шайб делал у Дикова кровососа дома? Как по-твоему.
Йети пожал плечами.
— Может, покупал?
— А злоупотребляет?
— Кому-то надо проверить. — Что прозвучало дебильно даже на слух Йети, поскольку он прибавил: — Досье Шайба уже может быть списано в архив — далеко-далеко отсюда, куда-нибудь в Фонтану или ещё дальше. Если только… — Пауза ловчилы, точно ему только что мысль в голову пришла.
— Давай же послушаем, Йети.
— Мне вроде бы припоминается, что несколько лет назад, ещё перед тем, как отправиться в Фолсом, этот Бобертон работал в центре на одного асмодея, по имени Адриан Пруссия. А пухлый шифер Ле-Драно, оказывается, был среди постоянных клиентов этого паука. Может, Шайб туда пришёл от своего бывшего нанимателя.
Доку стало не по себе. Потекло из носа.
— Адриана Пруссию я помню с тех пор ещё, как за должниками бегал. Сущая, блядь, змея, чувак.
Йети поманил полового.
— Тётто, Кэнъитиро! Додзо, мотто панукэйку.
[65]
— Ща будет, лейтенант.
— На мамины не очень похожи, но всё равно настоящий «приход», — признался Йети, — хотя на самом деле я хожу сюда за уважением.
— А от мамы его тебе не перепадало, а?
Док это действительно сказал или только подумал? Он подождал, когда Йети обидится, но детектив лишь продолжал:
— Ты, вероятно, предполагаешь, что у меня в Убойно-Разбойном до фига авторитета. Да и кто тебя упрекнёт за такие мысли, человек разгуливает, как принц Чарлз, которого вот-вот коронуют на царствие… В реальности же… — Он медленно качал головой, глядя на Дока эдак странно, с мольбой. — Господи спаси нас. Дантисты на батудах. — Но нет, не оно. Не вполне.
