— Только что продал конец моей последней катушки, да и всё равно сейчас сплошь японские подделки. Но вот, может, вам приглянется — вчера поступило, прямо с раскопок в Тумстоуне.
То была обыкновенная на вид кофейная кружка: треть сверху закрыта, лишь отверстие для рта, чтобы пьющий не вымочил усы. С одной стороны кружку украшал ярко-зелёный кактус-сагуаро, с другой — пара скрещённых «бантлайнов-особых», а под ними — слово «УАЙЕТТ» тем старомодным шрифтом, которым печатали плакаты «В розыске».
— Улетно, — сказал Док, — сколько?
— Мог бы отдать за тысячу.
— Тысячу чего?
— Я вас умоляю. Она принадлежала самому судебному исполнителю Эрпу.
— Я скорее думал, пару дубов.
Они принялись это обсуждать, то и дело отвлекаясь от темы, пока Док не заметил кое-что в углу — оно, как бы это выразиться, светилось, ну вроде.
— Эй, а это у вас что? — А было это галстуком, покрытым тысячами — или сотнями — пурпурных и зелёных блёсток узором фортепианных клавиш и со вкусом отделанных по краям стразами.
— А вот это, — сказал Кротък, — принадлежало Либерачи — на одном своём концерте в «Ривьере», исполняя «Grande Valse Brillante» Шопена одной рукой, другой Ли снял этот галстук и швырнул его в зал. На обороте автограф, видите?
Док примерил, посмотрелся в зеркало сколько-то времени — как он ловит свет и тому подобное.
Кротък, по-прежнему стараясь впарить ему кружку для усов, предложил заодно к ней и галстук, в итоге сошлись на десятке за то и другое.
— Так вот всегда, — торговец, мягко, но выразительно постукивая головой о конторский стол продавца семян, кормов и удобрений, ок. 1880 г., — я выкуриваю себя из бизнеса.
— И вот ещё что, — сказал Док, — чуть не забыли, у вас же есть жильцы наверху, да?
— Сейчас нету, съехали на прошлой неделе. — Он вздохнул. — Шайб и Эйнар. Многие в этот район наезжают, но эти — эти были, как это называется, наособицу.
— А он — они не сказали, куда двинутся? — Голос Триллиум скользнул в тот тёмный регистр, который Док уже научился различать.
— Вообще-то нет. Никто никогда не сообщает, конечно.
— А их ещё кто-нибудь искал?
— На самом деле — парочка джентльменов из ФБР. — Кротък обследовал содержимое декоративной пепельницы из «Песков»: говорят, в неё недавно стошнило Джои Бишопа, — и обнаружил визитную карточку с отпечатанным в нижнем углу «ХЬЮГО ПОГРАНЬЁ, ОСОБЫЙ АГЕНТ», а шариковой ручкой были приписаны местный номер телефона и добавочный.
— Блядь, — размыслил Док. А не приволок ли Особый Агент и своего напарника по упряжи Пазника, как бы в навязчивую нагрузку от правительства? и если да, почему они не в Л.А., не науськивают черножопых революционеров рвать Друг другу глотки? В Лас-Вегасе в этом смысле ловить почти нечего, если только, типа, история про Чёрных Националистов не была всю дорогу легендой, нацеленной, скажем, на Организованную Преступность, которая, говорят, владеет в наши дни вегасскими казино и практически правит всем городом. Но постой — федералы эти припёрлись сюда вынюхивать про Шайба, у него-то какая со всем этим связь? Док почуял, как в нём растёт подозрение — параноидальное, как зачастившее сердце, если проснёшься среди ночи, — что судьба Шайба включена в судьбу Мики, и вопрос тогда надо задавать такой: что за дела Мики мог вести с Мафией — или, ещё хуже, с ФБР.
— Пока вы беседовали — не было ли такого, чем вы, быть может, с ними не поделились?
— Я и впрямь подумал было рекомендовать им бар на Рампарте, называется «У Кучерявого», но чем дольше они тележили, тем меньше почему-то казалось, что это место для них.
— А это место, типа, для Шайбов-Эйнаров?
— Смотря какая у них на неделе музыкальная политика, такое у меня впечатление сложилось.
— Дайте угадаю. Кантри с вестерном.
— Бродвейские песенки из спектаклей, — тихо сказала Триллиум.
— Да ещё как, — кивнул Кротък.
— Шайб, бывало, показывал Этель Мёрмен, — припомнила она.
— Они оба её показывали. Вваливались в четыре утра, горланя «Нет утехи кроме потехи». За много кварталов слышно было, потом ближе и громче? Никто ни разу не пожаловался.
Уже в машине Док сказал:
— Поехали, угощу вас энчиладой.
Они двинули на эффектный пустынный закат и свернули вверх по Южной главной. В «Эль Сомбреро», похоже, пришлось бы ждать — из дверей всемирно известной такерии очередь изголодавшихся выплёскивалась и тянулась вниз по улице, истекая слюнями на тротуар и тому подобное. Док проехал мимо, потом свернул ещё за пару углов к неоновым грандиозностям «Тех-Мекки», неведомой путеводителям, однако в сети голодных торчков и мелких преступников по всей американо-мексиканской границе — цель паломничества.
Не пройдя внутрь и двух шагов от двери, кого же Док заприметил — ба, да это ж Особые Агенты Пограньё и Пазник, оба синхронно заняты набивкой своих смутно озадаченных англосаксонских рож прославленным блюдом заведения, Особым Гигантским Буррито. Что ж, предположил Док, надо же ФБР где-то питаться. Он порылся в своей медийной библиотеке: ел ли когда-нибудь что-нибудь инспектор Льюис Эрскин? — и не выудил ничего. Не успели орудия юстиции в бурых костюмах его признать, Док быстро направил Триллиум за угловой столик прочь с их зорной линии и спрятался за меню, твёрдо решив, что даже такой облом, как феды на локации, не помеха его аппетиту.
Подошла официантка, и они заказали длительную комбинацию энчилад, тако, буррито, тостад и тамале на двоих, именовавшуюся «Эль Атомико»: статья в меню об этом блюде сопровождалась сноской о том, что заведение юридической ответственности не несёт.
— Вы знаете вон ту парочку? — спросила Триллиум. — Вас они, похоже, знают.
Док изогнулся так, чтобы видеть. Двое агентов уже на выходе злобно посматривали на него.
— Это федералы, о которых Кротък говорил.
— Как-то с Шайбом связано? У него, по-вашему, неприятности с ФБР?
— Ладно, вы знали, что личный телохранитель Мики Волкманна, верно? а Мики теперь, возможно, похитили. Поэтому у них, наверно, к Шайбу есть пара процедурных вопросов, только и всего.
— Ему нельзя опять в тюрьму, Док. Это его прикончит.
Лицо у неё стало тоскливым. Док уже убедился, что, будь он хоть Миком Джэггером, плати он хоть шестизначные гонорары за мимолётную улыбку, брось даже «Озёрников» смотреть совсем — ничего не произведёт на неё ни малейшего впечатления: для этой цыпы существовал либо Шайб Бобертон, либо никто. Не впервые уже Док сталкивался с недоступностью девушки-своей-мечты. Теперь главное — быть если не оттяжником, то профессионалом, пусть она хоть морочиться перестанет.
— Так скажите мне, Триллиум, — как вы с ним, ребятки, познакомились?
Святая простота, она решила, что ему и впрямь интересно.
