23
Торжество
Благословение обретает разные формы
Песня жаворонка разливалась в летнем воздухе, когда мы с Филиппом и девочками шли по заросшей травой тропинке к монастырю, который покровительственно нависал над нами своим куполом. В лавандовых зарослях жужжали пчелы. Петунии радовали глаз белыми и красными цветами. У подножия горы простирались крыши Дейлсфорда, постепенно растворявшиеся в золоте полей и синеве холмов.
Роб с Эндрю подъехали через несколько секунд после того, как мы вошли в ворота. Пожалуй, пешком они бы добрались быстрее. Гости приветственно махали с верхней веранды. Они приехали еще раньше. Похоже, не только нас радостное ожидание заставило вылезти из кроватей.
Фотограф уже приступил к работе и старательно делал вид, что ему совершенно безразличны любители с маленькими камерами, лезущие под руку и ворующие удачные кадры. Как он сказал, его фотографии в любом случае будут лучше.
Я задалась очень своевременным вопросом: а влезут ли сто человек в маленькую часовню? К счастью, гости сели по четыре-пять человек в ряд и уместились. Голые деревянные полы и высокие потолки создавали ощущение большого пространства. Подумать только, эти стены медового цвета вот уже больше века омывались молитвами… На алтаре рядом с россыпью белых роз горели три свечи.
Слава богу, в церкви не было окон, если не считать витражей над алтарем, иначе мы бы с ума сошли от жары. Нам повезет, если большая часть гостей доживет до конца венчания!
Пара гитаристов наигрывала что-то из Коула Портера
[21]
, а мы с нетерпением ожидали начала церемонии. Роба, стоявшего перед алтарем в идеальном смокинге, легко можно было принять за европейского аристократа. Тихо переговариваясь с шафером, он улыбался и взволнованно поглядывал на дверь часовни.
– Никогда не думала о том, чтобы выйти замуж, – прошептала Лидия, доставая из сумочки салфетку и вытирая уголком глаза. – Или что меня будут волновать подобные вещи. Но свадьба – это довольно мило.
Что-то растаяло у меня в груди. Радость от мысли о свадьбе сына на мгновение отступила на второй план перед возможностью, что моя дочь все-таки не до конца отказалась от счастливой жизни в ее общепринятом понимании. Представив ее в гостиной с детьми и любящим мужем, я тут же себя одернула: так далеко заглядывать не стоит. Вместо этого в голове возникли другие картины: вот Лидия выбирает с мужем-архитектором мебель, чтобы обставить квартиру на Монмартре, или пьет итальянское вино с влюбленным в нее доктором философии на мансарде в Берлине… Все возможно!
Конечно, надеясь на лучшее, я не прекращала следить за новостями из Шри-Ланки. Правительственные войска на днях вступили в город Килиноччи, где в течение десяти лет размещался главный штаб «Тамильских тигров». Президент Шри-Ланки назвал это сокрушительной победой и призвал повстанцев сдаться.
Когда музыканты заиграли первые ноты знаменитого канона Иоганна Пахельбеля, по часовне пробежал взволнованный шепоток. Величественная мелодия, которую обычно исполняют на духовых или других серьезных инструментах, в гитарном варианте не потеряла своего очарования, но стала звучать более спокойно и непринужденно. Все знали, что это значит. Головы дружно повернулись ко входу в часовню. Янтарные вставки в дверях сияли золотым светом. За ними показался чей-то силуэт. Музыканты снова заиграли канон, на этот раз более энергично. Гости замерли в предвкушении. Двери все не открывались.
Приятное тепло часовни сменилось духотой. Собравшиеся начинали волноваться. Даже Роб, стоявший к нам спиной, нетерпеливо постукивал носком. Может, невеста в последний момент обнаружила, что Джона все-таки добрался до платья и сотворил с ним что-то непоправимое?
И снова в часовне зазвучало начало канона. Перешептывавшиеся гости уже разговаривали вполголоса. Наверное, решили, что от новомодного свадебного марша толку не будет. Если невеста и появится, то, скорее всего, ближе к концу следую…
Двери распахнулись. Одетая в алое темноволосая подружка невесты направилась к алтарю. Она была эффектной девушкой, и в другое время все оценили бы ее стройные загорелые ноги, но сейчас внимание гостей было приковано к той, которая вошла вслед за ней.
Восхищенный вздох прокатился по часовне, когда в дверях показалась невеста под руку с отцом. Платье, очаровавшее нашего кота, переливалось розовыми и персиковыми тонами; жемчужины и кристаллы, которыми был расшит лиф, мягко блестели в приглушенном свете. Создавалось впечатление, будто наряд специально сшили для этой часовни. С забранными наверх волосами, украшенными единственной розой, невеста казалась совершенством.
Не в силах ждать, жених повернулся, чтобы посмотреть на любимую. Мне навсегда запомнилась улыбка Роба, когда Шантель ответила на его взгляд… Никакой сонет не смог бы передать этот момент, эту восхитительную долю секунды, промелькнувшую, как молния, но бесконечную, как солнце. Все в часовне ощущали силу чувств новобрачных.
Зрение затуманилось. Изобретатель водостойкой туши определенно был гением – не меньшим, чем тот, кто придумал бумажные платочки. За прошедшие годы из моих глаз пролились литры слез. Но теперь это были слезы счастья.
После церемонии гости высыпали из часовни и поспешили занять места на торжественном ужине. Распахнулись двери на террасу; прикосновение теплого вечернего ветра было подобно нежному поцелую. Еда, шампанское и смех лились рекой. И речи, само собой.
Я знала Эндрю с четырнадцати лет, но он редко произносил в моем присутствии больше пары предложений. Поскольку мне он казался довольно сдержанным человеком, я не знала, как он справится с обязанностями шафера. Но когда пришел черед Эндрю произносить традиционный тост, он превратился в Джерри Сайнфелда
[22]
Южного полушария.
Шафер любезно просветил нас касательно некоторых вещей, о которых Роб предпочел бы умолчать, включая похищение неоновой лампы из мужского туалета. Брат Шантель произнес речь от лица ее семьи, потом несколько слов сказал Филипп, а за ним и Стив.
Когда с тостами было покончено, гости схватились было за вилки и ложки, чтобы насладиться десертом, но дядя Шантель, которому поручили вести церемонию, объявил, что нас ждет еще одна речь.
Мы с любопытством оглянулись в поисках неожиданного оратора. Скрипнул стул, и Лидия встала настолько элегантно, насколько позволяли непривычные для нее каблуки.
Улыбнувшись, она сказала, что хочет не столько произнести речь, сколько благословить новобрачных. Это будет песнопение, призывающее небесных покровителей принять участие в празднике и приглашающее тех, кто уже покинул этот мир, разделить с нами счастье сегодняшнего дня. Гости притихли, смущенные напевом на незнакомом языке. Что-то похожее я слышала, когда приходила в себя после операции.
Когда Лидия вернулась на место, все некоторое время молчали, не зная, как реагировать. Я покраснела от смущения. Одно дело – петь такое в кругу родных, и совсем другое – перед людьми, собравшимися повеселиться на свадьбе! Если бы она предупредила меня заранее, я бы сказала, что это недопустимо. К счастью, музыканты разрядили обстановку. После того как к ним присоединился барабанщик, они превратились в танцевальную группу. Новоиспеченные мистер и миссис Браун, отказавшиеся от свадебного вальса, пригласили гостей на танцпол.
