Как бы усердно они ни занимались этим делом, в конце концов, все тонкие ниточки, которые (возможно) удастся зацепить, все равно оборвутся, и дело придется объявить «висяком». Поймав себя на этой мысли, Росихина грустно взглянул на труп и чуть слышно пробормотал сквозь зубы: «Прости, дружище».
Глава 17
Забавно, думал Джек Райан-младший, что на сообщение о рождении девочки никто не откликнулся поздравлениями. Вообще никто. Он проверил на перекрестные ссылки все файлы своего компьютера, просеял каждый терабайт памяти сверхмощного сервера Кампуса, просмотрел все новейшие документы и составил (от руки, на листочке) табличку отправителей и получателей. Но так и не получил ничего, кроме нескольких наборов букв и цифр, которые, конечно, могли иметь какое-то отношение к их настоящим именам, но вряд ли. Тогда Джек углубил поиск электронных писем еще на полгода и свел информацию в электронную таблицу. Определенно трафик был стабильным, его колебания от месяца к месяцу редко превышали плюс-минус пять процентов. А сейчас, через несколько дней от сообщения о рождении, поток заметно сократился. Вернее, полностью иссяк, если не считать нескольких обыденных сообщений, посланных еще до извещения и, по-видимому, попросту застрявших в киберпространстве, как это иногда бывает. Эмир и его РСО — Революционный совет Омейядов — перешли в режим радиомолчания. Джека от этого бросало в дрожь. Для объяснения нынешнего положения имелось три варианта: они либо изменили протокол связи в рамках общих мероприятий по обеспечению секретности, либо каким-то образом узнали, что их почту читают посторонние, либо перешли в оперативный режим повышенной секретности, так сказать, захлопнули свои электронные рты перед осуществлением какой-то крупномасштабной операции. Два первых варианта были возможны, но не очень вероятны. За последние девять месяцев РСО практически не менял своих процедур, ну, а Кампус предпринимал много усилий для того, чтобы не дать возможности заметить своего вмешательства в связь. Значит, третий вариант. Прецеденты, естественно, имелись. Как раз перед 11 сентября обычная электронная болтовня участников «Аль-Каеды» резко оборвалась. Точно так же вели себя японцы перед атакой на Перл-Харбор. В глубине души Джек надеялся, что его гипотеза подтвердится, но другая часть этой же души страстно хотела, чтобы он оказался неправ.
Но как в таком случае Эмир обменивается информацией со своими подчиненными? Самый безопасный, пусть и не самый быстрый способ — курьеры. Составить сообщения, записать их на компакт-диск и послать кого-нибудь, кто передаст диск из рук в руки при личной встрече. Современный авиатранспорт позволяет добраться из Чикаго до Калькутты менее чем за день (если, конечно, человек согласен мириться с той едой, которой пичкают пассажиров в самолетах). Черт возьми, да ведь международные авиаперевозки для этого и затевались, верно? Вполне вероятно, что и организовывались они с учетом интересов «теневого» сообщества, а не только для коммивояжеров «Фререрикс оф Голливуд» или «Доу чемикал».
Из Чикаго до Калькутты… Что, если Эмир обитает в Чикаго, или Нью-Йорке, или Майами? Что может помешать ему обосноваться там? Ровным счетом ничего. ЦРУ и все прочие уверены, что он прячется в одном из государств, название которых заканчивается на …стан. Но почему? Потому что именно там его видели в последний раз. А каких-либо сведений о том, что он может оказаться где-то в другом месте, нету. И сейчас добрая половина войск специального назначения Вооруженных сил США рыщет по Пакистану и Афганистану, обнюхивает каждую дыру, задает вопросы всем встречным и поперечным, разбрасывается деньгами направо и налево. Разыскивает хоть кого-нибудь, мужчину или женщину, кто может знать его в лицо и иметь представление о том, где он находится на самом деле. Пока что — без толку. «А каковы же шансы на успех?» — подумал Джек.
Такой человек, как Эмир, никогда не может считать себя в безопасности, тем более что его ищут все разведки мира. А ведь даже самые искренние патриоты и борцы за идею из числа разведчиков не могут не помнить о той награде, которую Америка назначила за голову этого человека, и не думать об уютном коттедже на Ривьере и безбедной жизни после отставки. И все это за один телефонный звонок и несколько слов…
Эмир не мог не понимать всего этого. И потому он должен был свести к минимуму число людей, знающих его местонахождение, ограничить этот круг теми, кому он мог безоговорочно доверять, и осыпать этих людей всевозможными милостями. Не скупясь. Деньги, удобства, вся роскошь, доступная в нынешних обстоятельствах. Он должен бороться за их преданность. Он должен укреплять их верность Аллаху и себе и демонстративно заботиться о них. Но при этом сохранять за собой все атрибуты сурового командира, потому что власть такого рода всегда держится на личных отношениях, как, в общем-то, бывает всегда, как только дело доходит до столь важных вещей, как духовные ценности.
Так что же мешает Эмиру перебраться куда-то подальше от Пакистана и Афганистана? Но каким образом человек, которого ловят по всему миру, может перемещаться по планете?
В досье Эмира, которое вело ЦРУ, имелись фотографии неважного качества. Часть из них использовалась в натуральном виде, часть — после тщательной компьютерной обработки, но все они имелись в распоряжении разведок и полицейских служб едва ли не всех стран. Публика так же хорошо знала его в лицо. Если уж Брэду Питту и Анджелине Джоли редко когда удается выбраться в ресторан без того, чтобы их не окружила многолюдная толпа, то Эмиру точно пришлось бы столкнуться с немалыми трудностями при переездах за пределами тех районов, где он обычно обитает.
Эмир не может скрыть своего роста — вернее, это теоретически возможно, но достигается лишь путем сложного хирургического вмешательства, после которого требуется длительная реабилитация, что означает несколько недель нетранспортабельности. Не самая удобная из особых примет для парня, который вынужден постоянно скрываться. Он может без особого труда изменить черты лица, цвет кожи, волосы. Он может надеть контактные линзы, которые, во-первых, изменят цвет его глаз и, во-вторых, улучшат зрение, которое, согласно этому же досье, у Эмира было далеко не идеальным. На ходу он держался прямо, не сутулился, а ходившие одно время разговоры насчет наличия у него синдрома Марфана
[10]
пресек один доктор из больницы Джона Хопкинса, оказавшийся крупным специалистом по этой болезни. Для Лэнгли его вердикт оказался неприятным сюрпризом, а для всего разведывательного сообщества — откровением. Это значило, что, вопреки старой легенде, Эмир не нуждался в постоянных процедурах гемодиализа и не был привязан к аппарату.
Постой, Джек, постой… У разведчиков имеется множество всяких гипотез относительно Эмира. Неужели с болезнью Марфана все решено раз и навсегда? И утверждения пусть даже одного специалиста достаточно, чтобы полностью похоронить версию? По имеющейся у Джека информации, пока еще никому не удавалось захватить хотя бы одного «языка», который был бы достаточно близок к Эмиру, чтобы подтвердить или опровергнуть какие-то из многочисленных догадок. Да, есть над чем поломать голову.
