— Да, сэр.
— Входите, входите. — Хардести обвел жестом свою каморку, в которой были два свободных стула, небольшой столик, за которым кое-как можно было писать, и ровно столько места, чтобы двое гостей могли бы не поджимать ноги.
— На каком ты сейчас периоде? — поинтересовался Джон.
— Ты не поверишь, но на 1953 годе. Всю прошлую неделю потратил на Ханса Тофта и дело с норвежскими поставками. Кровавое было дело, и далеко не все погибшие были такими уж плохими парнями. Полагаю, такова была цена вопроса, и морякам с судна нужно было сто раз подумать, прежде чем соглашаться на это дело.
— Это было еще до нас, Джимми. Ты не говорил с судьей Муром? Мне кажется, он имел отношение к этой операции.
Хардести кивнул.
— Он был здесь в минувшую пятницу. В молодости, до того как он пересел в судейское кресло, у него накопилось немало всякой всячины. И у него, и у Риттера.
— Кстати, что поделывает Боб Риттер?
— А ты не знаешь? Умер три месяца назад, в Техасе, от рака печени.
— Сколько ему было? — спросил Чавес.
— Семьдесят пять. Лежал в военном отделении Андерсоновского онкологического центра, так что лечение и уход были самыми лучшими, но ничего не помогло.
— Все так или иначе умирают, — заметил Кларк. — Рано или поздно. Никто не сообщил нам, в Англию, о Риттере. Догадываюсь почему.
— Нынешняя администрация относилась к нему без особой симпатии.
«Вполне понятно», — подумал Джон. Он был воином из самых суровых давних времен, работал в Красной зоне, боролся против главного врага, который существовал в ту эпоху, а рыцари «холодной войны» редко умирают легко.
— Нужно будет выпить, помянуть его. Мы иной раз крепко цапались, но он никогда не делал гадостей. Я все думаю насчет этого типа, Олдена.
— Джон, это не наш человек. От меня требуют полного отчета о тех людях, которых мы устранили в ходе работы, какие законы при этом были нарушены, ну и все такое.
— Так, чем я могу быть тебе полезен? — спросил Кларк хозяина кабинета.
— Олден заговаривал с тобой об отставке?
— Я прослужил двадцать девять лет. И все еще жив. Даже самому не верится, когда думаешь об этом, — произнес Кларк после небольшой паузы.
— Что ж, если захочешь чем-нибудь заняться, могу дать тебе несколько телефонов. Твои знания и опыт — это же капитал. Ты можешь обратить их в деньги. Например, купить Сэнди новую машину.
— Какого рода работа?
— Возможно, тебе будет интересно. Хотя не уверен, что это впрямь по твоей части, но, черт возьми, какая разница? Даже если не сойдетесь, все равно тебя угостят ленчем.
— Кто это?
Хардести молча протянул Кларку еще один листок бумаги с телефонным номером.
— Позвони туда, Джон. Если, конечно, ты не намерен писать мемуары и согласовывать каждую фразу с народом с седьмого этажа.
Кларк хохотнул.
— Ни в коем случае.
Хардести поднялся и протянул руку.
— Извини, что пообщались так наспех, но у меня еще куча работы. Позвони. Или не звони, если не хочется. Тебе решать. Откуда я знаю — может, тебе хочется тихо сидеть на пенсии?
Кларк тоже встал.
— Разумно. Спасибо тебе.
Потом еще несколько секунд в лифте, и они оказались в главном вестибюле. Там Джон и Динг остановились и посмотрели на стену. В ЦРУ еще оставались люди, для которых эти звезды означали геройскую смерть, и те, кто был отмечен звездами, заслуживали ничуть не меньшего почета, чем лежащие на Арлингтонском мемориальном кладбище. Правда, туда пускали туристов, а сюда — нет.
— Джон, что это за номер? — спросил Чавес.
— Судя по коду, где-то в Мэриленде. — Он посмотрел на часы и достал сотовый телефон. — А вот мы, не откладывая, это и выясним.
Девяностоминутный просмотр электронного трафика, с которого начинался каждый рабочий день Джека, не принес ничего существенного, и потому он взял третью чашку кофе, рогалик, вернулся в свой кабинет и взялся за то, что называл «утренней рыбалкой» в мириадах перехваченных сообщений, которые поступали в различные разведывательные учреждения США. Через сорок минут упражнений в борьбе с разочарованиями ему на глаза попался перехват сообщения Министерства национальной безопасности. «Ну-ка, вот это интересно», — подумал он и взялся за телефонную трубку.
Через пять минут он вошел в кабинет Джерри Раундса.
— Что нашел? — поинтересовался Раундс.
— Перехват переговоров нацбеза, ФБР и табачного контроля. Они ищут пропавший самолет.
Раундса случай тоже заинтересовал. У Министерства национальной безопасности имелось нечто вроде системы учета потенциально важных происшествий, что, как правило, приносило немалую пользу при проведении тривиальных расследований, не связанных с разведкой. И то, что подобное расследование дошло до столь высокого уровня «пищевой цепи», позволяло предположить, что другое учреждение уже проделало первичную рутинную работу и установило, что самолет, о котором шла речь, действительно исчез, а не просто временно пропал из поля зрения контролирующих органов из-за путаницы в бумагах какой-нибудь мелкой чартерной компании.
— Значит, табачный контроль… — пробормотал Раундс. Бюро по контролю за соблюдением законов об алкогольных напитках, табачных изделиях, огнестрельном оружии и взрывчатых веществах Министерства юстиции США занималось также расследованием происшествий, связанных со взрывами. «Так… и пропавший самолет…» — подумал Джек.
— Какой марки? — спросил Раундс.
— Не сообщается. Судя по всему, маленький, некоммерческий, иначе слухи так или иначе дошли бы до прессы. Если бы пропал «Боинг-757», поднялся бы о-го-го какой шум.
— Давно?
— Три дня.
— Об источниках мы что-нибудь знаем?
— Маршрут, похоже, внутренний, значит, Федеральное авиационное управление либо Совет по безопасности транспорта. Я проверял вчера и сегодня — ниоткуда ни звука. — А это значило, что кто-то прихлопнул крышку, чтобы не выпускать информацию. — Мне кажется, что к этому делу можно подобраться с другой стороны.
— Ну-ка, ну-ка…
— Через деньги, — сказал Джек.
— Страховку, — с улыбкой уточнил Раундс.
Глава 31
Телефонный звонок раздался в 10.47. Том Дейвис как раз заканчивал работу над крупной биржевой операцией, которая должна была принести Кампусу 1 350 000 долларов — совсем не плохо за трехдневную работу. Он поднял трубку на втором звонке.
— Том Дейвис.
— Мистер Дейвис, меня зовут Джон Кларк. Мне предложили позвонить вам. Можно было бы встретиться за ленчем.
