«Голодал он в этом детстве, не дерзал, — вспомнил Алексей Высоцкого. — Успевал переодеться — и в спортзал».
А вслух сказал:
— Дора — давай!
— Она ведь ведущая, — улыбнулась Лера. — Выезжает первой. Я ее намеренно поставила на эту позицию. Вот у кого амбиции! Она задает тон.
— Представляю, как она должна была ненавидеть Лукашову! У той не жизнь, а сахарная сказка с самого раннего детства!
— Дора умеет терпеть, — жестко сказала Климова. — Я ей дала все, о чем она мечтала.
— Но не взяла на Олимпиаду, — напомнил Алексей.
— Не я. Кстати, теперь она едет. Да, запасной. Но будь уверен: Дора своего шанса не упустит.
— Вот потому я и не сбрасываю ее со счетов. Для нее, как я понял, это вопрос жизни и смерти. Ей отступать некуда.
— Нам всем отступать некуда, — с досадой сказала Лера и потянулась к бутылке.
Он торопливо перехватил ее руку:
— Я сам. — Он долил в свою чашку и плеснул вина Лере. Разговор получался доверительный. — А из кого, по-твоему, получаются чемпионы?
— Из кого? — Лера задумалась. Потом сказала: — Помнишь, у Высоцкого? Выигрывает тот, кто сам по себе бежит, ни для чего, ни для кого. То приблизится — мол, пятки оттопчу, то отстанет, постоит — мол, так хочу.
Алексей вздрогнул. Она словно мысли его читает! Ту же песню вспомнила!
— Чемпион — это факел, — продолжала меж тем Лера. — Человек все время рискует, но у него есть запас взрывной энергии. В общем, в нужный момент он может собраться. А главное, чемпион — это человек, внутренне совершенно свободный. Почему у нас сейчас такое резкое падение результатов почти во всех видах спорта? Сказывается страх, давление. А личностей нет. Хотя в последнее время ситуация выравнивается. Подрастает новое поколение, свободолюбивое, с большими амбициями.
— А если у человека нет таланта, а его заставляют?
— Тогда в ход идет все, кроме таланта. Булавки в коньки, серная кислота в лицо, интриги родителей, подкуп судей. Посредственность уверена, что, устранив талантливого конкурента, она получит заветный приз. Зачастую так оно и бывает.
— Дора талантлива? — в упор спросил Алексей.
— Скорее нет. Но она упертая, выносливая, у нее крепкие нервы.
— И сильные руки, — машинально подхватил он.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Она ведь могла убить Женю? Я уж не говорю об Алине! Я знаю о пощечине.
— Давай не будем об этом, — поморщилась Климова.
— Лера, как не будем? — он встал. — Это уже невозможно замять. Я понимаю: ты своих девочек бережешь, — он взволнованно прошелся по комнате.
— Говори, не тяни, — жестко сказала она. — Я же вижу: у тебя камень за пазухой. Давай, бросай!
— Ну хорошо.
Вино его подогрело. И он решился:
— Я знаю, почему ты не сразу мне позвонила. Точнее, догадываюсь.
— И? — напряглась она. Климова прекрасно поняла, о чем он.
— Я хочу, чтобы ты мне это сказала.
Она молчала.
— Лера? Я понимаю, что ты чувствуешь к Гуле. Неудовлетворенный материнский инстинкт, да?
— Леша, это жестоко.
— Мы наконец затронули щекотливую тему. А давно пора. Почему у тебя нет детей?
— Я все время думала, что рано, — усмехнулась она. — А потом стало поздно.
— Сколько тебе лет? Сорок один? Сорок два? По-моему, еще не поздно. Ты в прекрасной форме, со здоровьем полный порядок.
— Морально поздно, не физически. Рожать не от кого, — она вздохнула. — Даже если для себя. Да, я перенесла эту неудовлетворенную материнскую любовь на девочек. В частности, на Гулю. Она жила в интернате, одинокий несчастный ребенок, до которого родителям нет дела. Мать приезжала редко, отец вообще не показывался. Она звала меня мама Лера. — Климова невесело рассмеялась. — Я к ней прикипела, Леша. Мне иногда кажется, что Гуля — моя дочь. Я все для нее сделаю.
— Потому-то ты ее и покрываешь, — мягко сказал он. Потом подошел к креслу, в котором она сидела, присел на корточки и заглянул ей в глаза. — Лера, а как же мы? Наше будущее ты не видишь? Считаешь, что можешь меня обманывать? Тебе придется выбирать… — он резко распрямился.
— Нет!
— Придется. Потому что мне поставили жесткое условие: либо я к окончанию сборов раскрываю это преступление, либо иду охранником в супермаркет.
— Не на плаху же! И не в тюрьму!
— Но я тебе этого не смогу простить. Ты требуешь от меня слишком много.
— Значит, ты меня не любишь!
— Значит, ты меня не любишь. Просто используешь.
— Леша!
— Говори или… уходи. Я буду работать один.
Она посмотрела на него с отчаянием. Потом решилась:
— Ну, хорошо. В ту ночь… Там еще осталось вино? Налей мне!
Алексей взял со стола бутылку и наполнил ее чашку. Он ждал.
— Когда я подошла к крыльцу, то увидела следы. — Лера замолчала и глотнула вина. — Следы были мужские.
— Мужские?!
— И… женские. Их было двое. Я знала, что Гуля встречается с мальчиком. Он тоже керлер, говорят, очень перспективный, хотя еще и молодой. Ему, кажется, двадцать один год. И вот у них с Гулей роман. Она тайком бегает к нему на свидания. Хотя сейчас это категорически запрещено. Я сразу поняла, что, воспользовавшись моим отсутствием, Гуля вызвонила своего жениха. Я слегка разозлилась, но самое ужасное ждало меня внутри. Я действительно не сразу поняла, что Женя мертва. Но когда поняла…
— То решила, что это дело рук Зариповой и ее жениха?
Лера молча кивнула.
— И ты принялась в прямом смысле слова заметать следы.
— Да. Сначала я привела в порядок крыльцо. Потом снова взошла по ступенькам, припорошила свои следы снегом. После тщательно проверила комнату.
— Это ты развернула Женю на спину?
— Нет. И подушку не я положила на место. Но у меня ушло какое-то время. Затем я собиралась с силами. А потом позвонила.
— С Зариповой ты на эту тему беседовала?
— Конечно! Она плакала, говорила, что это не они. Но Роза призналась, что Гуля из комнаты выходила. Я прижала Гулю к стенке, сославшись на Маркович. Сказала: девочка моя, какой смысл отпираться, надо подумать, как все скрыть.
— И что Гульнара?
— Опять плакала. Говорила, что ее парень здесь ни при чем. Да, она выходила, чтобы ему позвонить. Сидела на кухне, плотно закрыв дверь, они просто разговаривали по телефону.
— Полчаса?
— И я так сказала: Гуля, не ври.
