— И что это означает?
— Адвокат ждал встречи. Он приглушил радио, готовясь к ней. Все это выглядит весьма вероятным, если учесть, с какими людьми он имел дело.
— И что бы ты стал делать дальше?
— Мы бы стали самым внимательным образом изучать его жизнь.
— Нам это достаточно сложно сделать. Он живет в соседнем округе, вне нашей юрисдикции.
— Значит, нужно сесть к телефону и получить помощь.
— Как ты это делал с федералами?
— Не совсем, — ответил Ричер.
Платон завершил дневную прогулку визитом к своему пленнику, прикованному под открытым небом за лодыжку к стальному шесту, глубоко врытому в землю. Пленник был вором. Он стал слишком жадным. Естественно, в бизнесе Платона использовались наличные, и большие количества банкнот приходилось прятать на длительные промежутки времени под землю, в подвалы, в самых разных местах с высокой влажностью, что иногда приводило к значительным потерям, вплоть до десяти процентов. Сто тысяч из каждого миллиона попросту сгнивали. Однако команда этого типа утверждала, что потери составляют почти двенадцать процентов. Аномальный результат. Проверка показала, что вор присвоил четверть миллиона в одном месте и полмиллиона в другом. Платон относился к ошибкам с известной долей терпимости, но предательства не переносил.
А потому парень был прикован за лодыжку.
Зима в ста милях от Мехико не такая уж жаркая. Ни в воздухе, ни на земле нет кусачих насекомых, змеи спят, а мелкие ночные хищники, как правило, не представляют опасности. Так что парню грозила смерть от жажды или голода — тут все зависело от дождей.
Однако у него оставался выбор.
Рядом со столбом лежал топорик с острым лезвием, ну а голень находилась совсем рядом. Однако вор пока не воспользовался топориком. Тем не менее Платон полагал, что парень рано или поздно за него возьмется. Вероятность составляла пятьдесят процентов. И доказательств тому в округе было полно — равное количество вдов и инвалидов, перемещающихся на костылях.
В полицейском участке Южной Дакоты часы показывали без пяти четыре. Осталось тридцать шесть часов.
— Без пяти четыре здесь — это без пяти пять на востоке, — сказал Петерсон. — Конец рабочего дня. Пора тебе позвонить своим бывшим соратникам. Нам все еще нужна информация.
Ричер подошел к письменному столу, стоящему в углу, сел, но не стал набирать номер. В Вирджинии работа заканчивалась в пять часов, а не без пяти пять. Точность имела значение — для него, и он не сомневался, что для его преемника тоже.
— Что ты думаешь о миссис Солтер? — спросил Петерсон.
— Она очень образованная женщина.
— А как свидетель?
— Лучше не придумаешь.
— Она держится?
— Миссис Солтер напугана.
— Трудно ее в этом винить.
— А что относительно исходного материала для лаборатории? — спросил Ричер. — Кстати, что ты скажешь относительно перехвата конечного продукта во время его вывоза?
— Мы пытаемся. Но, чтобы гарантировать успех, нам необходимо находиться на дороге круглосуточно в течение недели.
— И с нужными людьми, — заметил Ричер. — Часть ваших парней выглядит сонными на дежурстве. Но в любом случае ты должен сказать миссис Солтер: мы делаем все, что в наших силах. Сейчас ей кажется, что бремя лежит только на ее плечах.
— Мы говорили ей, что она не обязана здесь оставаться.
— Некоторые люди относятся к долгу весьма своеобразно.
Ричер снял трубку и нажал на девятку, чтобы выйти на линию, потом номер, который никогда не забывал, и стал ждать начала записи. Если ты знаешь добавочный номер, то можешь набрать его в любое время. Он нажал 110. Ответил тот же мужской голос. Капитан с Юга. Одно слово в качестве приветствия:
— Да?
— Аманду, пожалуйста, — сказал Ричер.
Послышался щелчок, гудение и раздался голос:
— Ты настоящая заноза в заднице. — Голос был хрипловатым, теплым и удивительно близким.
— Неужели? — спросил Ричер.
— Можно подумать, мне больше нечего делать.
— А в чем проблема?
— Твоя база, которая находится в пяти милях к западу от Болтона, не занимает особого места в архивах. В официальном реестре ничего нет.
— Иначе и быть не могло. Она заброшена. Не исключено, что ее вообще не использовали.
— Ее продали?
— Я не знаю. Может быть, просто забрали назад. Полицейские здесь говорят, что она находится на государственной земле.
— Я проверила последние пятьдесят лет в реестре, но не нашла никаких продаж.
— Возможно, земля все еще принадлежит армии.
— В таком случае у нас должны значиться хоть какие-то расходы на ее содержание, однако я ничего не обнаружила.
— Но что-то должно быть. Даже армия не строит сооружения, о которых потом начисто забывает.
— Оно обнесено изгородью?
— Я не знаю. Я нахожусь в пяти милях от него. А почему ты спрашиваешь?
— Потому что даже армия не строит сооружения, о которых потом начисто забывает. Отсутствие документов означает, что это место находится в другом списке. Должно быть, это нечто секретное.
— Все они секретные, — заметил Ричер.
— Одни больше, чем другие.
— Местные старики помнят, что там было оцепление.
— Оцепление есть всегда.
— Но насколько секретной была база? Туда съехалось много строительных рабочих.
— Тогда была секретной, теперь — нет. Может быть, там имелись некоторые странности, а это может оказаться для тебя важным. Но если тебе это и в самом деле нужно, мне придется произвести кое-какие серьезные изыскания.
— А ты можешь?
— Тебе это будет дорого стоить.
— В каком смысле?
— Я хочу знать всю историю, — послышался теплый хрипловатый интимный голос.
— У тебя нет времени. Хватает других дел.
— Ну, сейчас я жду звонка.
— Что-то интересное?
— Очень даже.
— Расскажи мне.
— Нет, так не получится. Сначала ты.
— Я не хочу вести такие разговоры через коммутатор.
— Тебе не о чем беспокоиться. Очевидно, у полковника была правильная голова, в противном случае тебя бы разжаловали. Да и все сроки давности на причинение вреда государственной собственности давно прошли.
— Как глубоко ты будешь копать?
— Настолько, насколько ты захочешь.
— Когда тебе позвонят?
