— Надеюсь, скоро.
— Тогда у нас нет времени для длинной истории. Добудь мне то, о чем я прошу, к завтрашнему дню, и тогда я тебе все расскажу.
— Ты жестко ведешь переговоры.
— Я рассчитываю получить что-то за пустышку.
— Но дай мне хотя бы намек.
— Ладно, — сказал Ричер. — Это был не полковник, а бригадный генерал.
Платон решил пообедать пораньше, потому что он проголодался из-за пропущенного ленча. Поэтому он зашел на кухню. Платон иногда так делал, считая, что таким образом демонстрирует солидарность с людьми, которые на него работают. Демократия в действии. Однако всегда получалось нечто феодальное. Его люди начинали суетиться и кланяться, чистить и скоблить, краснеть и нервничать. Вероятно, они его боялись — впрочем, совершенно беспричинно. Он никогда не увольнял слуг. Никто из них ни разу не пострадал. Во всяком случае, из нынешнего поколения. Двое их предшественников были похоронены в его владениях, но ни один из тех, кто сейчас на него работал, об этом не знал.
Платон заказал холодные закуски и горячее основное блюдо, взял пиво из холодильника и вышел подождать в небольшую столовую под открытым небом. Потом вытащил сотовый и набрал номер обнесенной стеной виллы, расположенной в сотне миль от города.
— Как наши дела в Южной Дакоте? — спросил он.
— Об адвокате позаботились шесть часов назад, — ответили ему.
— А о свидетельнице?
— Пока нет.
— И когда?
— Скоро.
— Как скоро?
— Очень скоро.
Платон почувствовал, как пульсирует кровь в висках и повышается давление. Он представил себе следующие двадцать четыре часа. Он любил мыслить визуальными образами. Ему нравилось выстраивать временные интервалы в последовательности, как деления на линейке. Он внимательно их рассматривал, точно птица, низко проносящаяся над водой; заполнял некоторые, другие оставлял пустыми.
— Позвони парню и скажи, что дело со свидетельницей ждать больше не может.
— Скажу, — обещал человек из особняка.
Платон повесил трубку и набрал другой номер; он позвонил на взлетное поле и приказал, чтобы приготовили его самолет. Его следовало заправить, чтобы он мог моментально взлететь. План полета — Канада, но это была ложная цель. На самом деле ему предстояло пролететь тысячу семьсот миль туда и тысячу семьсот обратно. Следовательно, требовалось позаботиться о том, чтобы топлива хватило для обратного рейса.
Затем Платон сделал третий звонок. Он собирался взять с собой шесть человек. Ему были нужны хорошие парни, но не настолько, чтобы он не мог их оставить. Если до этого дойдет.
А он очень рассчитывал, что дойдет.
Ричер перестал думать о женщине с приятным голосом, когда услышал крики в вестибюле полицейского участка. Кричал один человек — по телефону. Сначала беседа носила формальный характер, потом он заговорил вежливо и начал защищаться. А закончилось все громкими воплями. Далее в споре приняли участие три стороны. Старик за письменным столом — в кабинет Холланда, Петерсон — Холланду, старик в вестибюле — дежурному, и снова Петерсон спорил с кем-то из участка.
— Проблема с байкерами, — сказал Петерсон. — Только что позвонил один из них. Пропало трое байкеров, он спрашивал, почему мы ничего не делаем, чтобы их отыскать.
— И что вы им ответили? — спросил Ричер.
— Мы сказали, что работаем над этим.
— И?
— Они заявили, что нам следует работать лучше, или они приедут в город и сами все сделают. Они сказали, что дают нам время до завтра.
Было без пяти пять дня.
Осталось тридцать пять часов.
Глава 17
Петерсон снова ушел, и Ричер остался сидеть в пустой комнате. Он посмотрел в окно, за которым все еще шел снег. Снежинки падали на землю в желтом натриевом свете. Небо потемнело, день заканчивался. Двенадцать тысяч душ находились в своих домах, грелись, смотрели телевизор, собирались ужинать. На севере кипела тюрьма. Никто не знал, что намеревались делать байкеры на западе. И неизвестный снайпер готовил второй выстрел.
Вернулся Петерсон.
— Шеф Холланд думает, что они блефуют. Он говорит, что их стратегия состоит в том, чтобы не нарушать закон и не давать нам повода против них что-то предпринять.
Ричер не ответил.
— А что думаешь ты? — спросил Петерсон.
— Есть только один способ узнать.
— И в чем он состоит?
— Разведка.
— Хочешь, чтобы мы туда отправились?
— Нет, пойду я, — сказал Ричер. — Мне в любом случае нужно осмотреть место, выяснить, что там такое.
— Но твой человек над этим работает.
— Ничто не заменит живого взгляда.
— Ты собираешься просто туда заявиться?
— Скажу, что я из армии. Проверяю нашу собственность — как и положено, два раза в год.
— И ты пойдешь один?
— Почему нет?
— Не получится. Они попросят документы.
— Нет, не попросят. Они сами не являются горожанами в полном смысле слова.
— Когда ты туда пойдешь? — спросил Петерсон.
— Чем раньше, тем лучше, — ответил Ричер. — Но в темноте это бесполезно. Значит, я отправлюсь туда завтра, на рассвете.
Петерсон сказал, что у департамента полиции есть запасная машина без опознавательных знаков и Ричер может ее взять. Время рассвета зависит от погоды, но он наступит между семью и восемью часами.
— Сейчас я отвезу тебя домой, — сказал Петерсон. — Ты сможешь отдохнуть.
Ричер покачал головой:
— Нет, отвези меня к Джанет Солтер. У нее есть свободная комната. Она говорила, что предложила городу свои услуги после того, как сломался автобус. Потом она сказала мне, что ей известно о кризисном плане. Фактически это было закодированное послание. Она хочет, чтобы, когда зазвучит сирена, с ней кто-нибудь остался. Представь себе, как она будет себя чувствовать, если все уедут.
Петерсон немного подумал и кивнул. Он хотел что-то сказать, но просто покачал головой.
— Я собирался сказать, что привезу твои вещи. Только у тебя ведь ничего нет.
— Скажи Ким, что у меня новая одежда. Скажи, что ты видел меня в ней. Я полагаю, она немного беспокоится. И передай, что я присмотрю за паркой ее отца. А еще поблагодари за гостеприимство.
Снегопад продолжался, но дороги между полицейским участком и домом Джанет Солтер все еще оставались в рабочем состоянии. Их чистили по меньшей мере один раз в день. Снегоочиститель отбрасывал снег на обочину, в результате получились четыре небольшие траншеи внутри одной — гигантской. Все звуки поглощал снег. Мир замер в полной тишине. Снежинки оставались невидимыми, пока не оказывались в лучах фар. Они падали вертикально и неумолимо перед тихо ползущей машиной.
