Петерсон кивнул.
— Но их человек так здесь и не появился.
— Почему, вот главный вопрос.
— Потому что он увидел тебя.
— Однако я его не видел. Отсюда следует другой серьезный вопрос. Если он настолько хорош, что сумел увидеть меня так, что я его не заметил, почему он не довел дело до конца?
— Понятия не имею.
— Я видел женщину с большой белой собакой.
— Когда?
— Вскоре после одиннадцати.
— Это соседка, миссис Лоуэлл. Она каждый вечер гуляет с собакой.
— Тебе следовало меня предупредить. Я бы мог ее застрелить.
— Сожалею. — Петерсон прижал обе ладони к носу. Должно быть, ему было больно. Температура кожи изменилась на шестьдесят градусов за шестьдесят секунд. Потом он провел пальцами по волосам. — Не стоит так говорить, но я вроде как хотел, чтобы этот парень пришел сегодня вечером. Не уверен, что мы продержимся месяц.
— Не думаю, что до этого дойдет, — сказал Ричер. — Мне кажется, у них больше нет в запасе отвлекающих ударов.
— Они могут в любое время устроить новый бунт в тюрьме.
— Нет, в этом все и дело. Для тюремного мятежа необходима критическая масса. Около трети заключенных готовы бунтовать каждый день, если у них появится шанс. Еще треть никогда не будет в этом участвовать. Все определяет оставшаяся треть. Голоса тех, кто может переметнуться, — как на выборах. А сейчас они себя исчерпали. Страсть ушла. Пройдет не меньше года, прежде чем они снова согласятся сыграть в эту игру.
Петерсон не ответил.
— А твой дружок байкер не сумеет организовать побег достаточно быстро. Так что сейчас у вас все в порядке. Вы в безопасности.
— Ты уверен?
— Возможно, вы больше никогда не услышите сирены.
Было без пяти час ночи.
Осталось двадцать семь часов.
В четверть второго зазвонил телефон в коридоре. Джанет Солтер подошла, чтобы ответить, и передала трубку Петерсону. Тот послушал секунду и вернулся к Ричеру в гостиную.
— Это женщина из 110-го подразделения военной полиции, — сказал он. — Откуда она знает этот номер?
— У них есть система определения номера, — ответил Ричер. — С координатами. Весьма возможно, она наблюдает за домом прямо сейчас со спутника.
— Но здесь темно.
— Только не спрашивай меня, как это работает. — Ричер вышел в коридор, сел на стул и взял трубку: — У тебя есть ответы для меня?
— Пока нет, — ответил голос.
— Так почему же ты звонишь мне так поздно? Я мог бы уже крепко спать.
— Я хотела сказать, что взяла своего парня.
— Я оказался прав?
— Я не стану отвечать на твой вопрос. Не хочу, чтобы ты получил удовлетворение.
— Значит, я оказался прав.
— На самом деле не совсем. Он был в третьем мотеле, если считать от автобусного вокзала.
— Потому что первые два оказались совсем рядом. И он отправился в третий, чтобы уйти подальше от вокзала.
— Ты хорош.
— Я зарабатывал этим на жизнь.
— Ты произвел на меня впечатление.
— Как он себя вел?
— Ты мне скажи.
— Он не спал, — ответил Ричер. — Он не снял туфли, а его оружие было заряжено. Сумка сложена, куртка висела на спинке стула. Он сопротивлялся менее десяти секунд, потом сдался.
— Ты очень хорош.
— Но не настолько, чтобы пережить историю с головой генерала.
— Я все еще хочу услышать эту историю.
— Тогда найди ответы на мои вопросы. Честный обмен не предполагает ограбления.
— Мы близки. Нам удалось установить, что деньги поступили из Конгресса. Но мы не можем найти, как они попадают в военное министерство. Они исчезают где-то по пути. Мы пытаемся их отследить. И мы их найдем.
— Когда?
— Дай мне время до конца ночи. И позвони в восемь утра.
— Ты тоже хороша.
— Я стараюсь.
— Тут ходил слух о местном скандале. Говорят, этим местом никогда не пользовались из-за того, что оно предназначалось для отвратительных целей.
— Говорят?
— В гостиной одной немолодой леди.
— Ладно. Однако очень многие вещи вызывают отвращение у немолодых леди.
— Пожалуй.
— Что-нибудь еще?
— Ты ведь можешь поискать при помощи «Гугла планета Земля»?
— Он для этого и предназначен.
— Проверь для меня флоридского полицейского по фамилии Каплер. Он покинул штат два года назад. Я хочу знать причину.
— Зачем?
— Я люблю знать разные вещи. Он перебрался из Флориды в Южную Дакоту. Кто станет так поступать?
— А имя?
— Я не знаю.
— Ты не слишком стараешься помочь.
— Сколько может быть во Флориде полицейских по фамилии Каплер?
— Думаю, больше десяти, но меньше сотни.
— А у скольких могли возникнуть проблемы два года назад?
— Что-нибудь еще?
— Что сейчас на тебе надето? — спросил Ричер.
— А это еще что такое — грязные разговоры по телефону?
Ричер улыбнулся:
— Нет, я просто пытаюсь представить себе сцену. Ради прежних времен. Стол я знаю. А кабинет тот же?
— Думаю, да. Наверху, третий слева.
— Да, это он.
Ричер представил себе всю картину. Каменная лестница, металлические перила, узкий коридор, на полу линолеум, ряды дверей налево и направо с матовыми стеклами, каждый кабинет оснащен в соответствии со сложным протоколом министерства обороны. У него был металлический письменный стол, два телефона с тремя линиями, виниловый стул на роликах, ящики с документами и два стула для посетителей с пружинистыми кривыми ножками. С потолка на трех металлических цепях свисала стеклянная люстра. На стене висела устаревшая карта Соединенных Штатов, сделанная после того, как Гавайи и Аляска присоединились к союзу, но до того, как было завершено строительство системы автострад, соединяющих разные штаты.
Более того, карту составили в то самое время, когда было построено странное сооружение в Болтоне, Южная Дакота.
— На мне ПФО
[27]
с футболкой. И я в куртке, потому что сегодня холодно.
— Ты в Вирджинии. Ты не знаешь, что такое холод.
— Кончай жаловаться. Да, у тебя холоднее. Минус, но не такой уж большой — всего двадцать четыре градуса. Впрочем, радар показывает, что более холодный воздух движется с запада.
