— Так ты спала со мной потому, что хотела жить настоящим, или потому, что я тебе нравлюсь? — Ной помедлил. — Итак, мы говорим об этом. Я просто не знал, стоит ли поднимать вопрос.
— Было бы глупо его избегать.
Он кивнул:
— Я надеялся, что мы сможем повторить на бис.
София ничего не могла с собой поделать — она испытывала те же чувства.
— Именно поэтому мы и должны поговорить.
— Хорошо. — Ной провел ее в кухню. — Обсудим за ужином. — Он приготовил макароны с сыром и купил готовый салат. — Повар из меня никудышный, — сообщил он, констатируя факт, а не для того, чтобы извиниться.
— Из меня тоже. Еда очень хорошая. — При виде того, как преданно Руди и Опал следят за каждым движением Ноя, София не могла не улыбнуться. Поняв, что отвлеклась, она сделала глубокий вдох. — Так вот, как я уже ранее говорила… интрижки на одну ночь — вовсе не мой стиль.
— Если мы сделаем это снова, то это уже не будет интрижкой на однуночь.
— Не в этом дело. А дело в том, что мы едва знаем друг друга. Мы не уверены даже, что нравимсядруг другу. Не имеет смысла начинать отношения.
Ной поставил на стол два бокала и откупорил бутылку белого вина.
— Послушай, я не знаю, настолько ли ты хороша, насколько мне бы хотелось, но я могу со всей уверенностью заявить, что ты мне нравишься. И сегодня я это точно понял.
София разлила вино по бокалам, пока Ной сервировал стол.
— Ты так спокойно обо всем говоришь, будто часто оказывался в подобной ситуации, или же ты по натуре склонен принимать все легко.
— Я выбираю второй вариант ответа. — Он отсалютовал ей бокалом и сделал глоток. — На самом деле я не завожу интрижки.
— Никогда? Или иногда такое все же случается?
— Нет, не случается. Но ты… есть в тебе нечто совершенно особенное.
Ной был слишком хорош, чтобы оказаться реальным человеком, да еще и холостым, живущим лишь в окружении животных, как доктор Дулиттл.
— Ты был когда-нибудь женат? — поинтересовалась она.
— Нет, — снова ответил он.
— Меня это удивляет. Ты поразительный человек, Ной, и должен знать об этом. — «Боится обязательств, — подумала она. — Не он первый, не он последний».
— Я вовсе не боюсь обязательств, ваша честь, — возразил он.
София осознала, что высказала свою мысль вслух.
— Прости. Я не в меру любопытна, да? Вмешиваюсь не в свое дело?
Ной сложил руки на столе:
— Я тоже хочу узнать тебя поближе, но считаю, что играть в двадцать вопросов — неверный способ достичь цели.
— Тогда что ты предлагаешь?
— Как насчет того, чтобы просто проводить время вместе? Тогда и посмотрим, что из этого выйдет.
— Дело в том, что… — От растерянности София замолчала, ей не удавалось придумать ни единой отговорки. — Просто я раньше нечасто проводила с кем-то время. Не уверена, что умею это делать.
Ной долил вина в ее бокал и предложил десерт.
— Попробуй «Мистик минтс», — предложил он, пододвигая Софии угрожающих размеров коробку. — Это лакомство изменит твою жизнь.
— Нет, благодарю.
— Знаешь что? Почему бы нам не продолжить разговор, пока я буду заниматься кормлением?
Женщина воззрилась на пустые тарелки.
— Разве ты не это только что делал?
— Кормлением лошадей, я хотел сказать. Мне нужно дать корм лошадям.
— У тебя есть лошади?
— Я всегда их держал. В действительности я не собирался оставлять некоторых животных у себя, но так сложились обстоятельства. От некоторых отказались хозяева, другие обладали ужасным нравом. Многие — ну, почти все — похитили мое сердце. — Ной покраснел, очевидно стесняясь собственной сентиментальности, затем спросил: — Ты умеешь ездить верхом?
— Бывало, ездила, но очень давно.
София с детства обожала лошадей. До семнадцати лет ее самой близкой подружкой была Мисти, красавица кобыла, которую она держала в амбаре и на которой ездила каждый день, даже в самую промозглую погоду, когда другие предпочитали сидеть дома. Время, проведенное верхом, было для Софии лучшими мгновениями жизни, позволявшими забыть обо всем на свете. Неудивительно, что, когда Мисти умерла, София была безутешна. Она так отчаянно горевала о потере любимой подружки, что довела себя до болезни. Родители, конечно, сочувствовали ее горю, но никак не могли понять столь нежной привязанности к Мисти, которая, в конце концов, была «всего лишь» животным. Они предлагали Софии успокоиться, говорили, что ничто в этом мире не вечно. Девочка приняла этот опыт близко к сердцу и, чтобы отвлечься, стала заниматься плаванием, потому что это одиночный вид спорта. Любить кого-то, кто может однажды умереть, было слишком опасно, так как это чувство нельзя было контролировать. София больше и близко не подходила ни к лошадям, ни к другим животным.
К ее облегчению, Ной не стал задавать ей вопросов. Он настоял лишь, чтобы она надела принадлежащие его сестре теплые перчатки и куртку для верховой езды, и они направились в конюшню. Небо приобрело пурпурно-черный оттенок. Сияющие звезды и полная луна заливали окрестности мягким светом, превращая привычный пейзаж в картинку из волшебной сказки. Было очень тихо, и тени на снегу придавали обстановке налет таинственности. Ноя и Софию сопровождали собаки. Руди весело скакал впереди, разбрасывая во все стороны комья снега, Опал семенила сзади. В конюшне женщина сразу же окунулась в привычную атмосферу, пробудившую к жизни давно забытые воспоминания о девочке, которой она когда-то была. София полагала, что не существует больше той, которая самозабвенно мечтала и смеялась, а также обожала верховую езду. Она оказалась совершенно неготовой к подобному всплеску ностальгии, принесшей с собой моменты прошлого, погребенного под спудом лет, и заставившего вспомнить о тех редких мгновениях чистого незамутненного счастья и радости, которые принадлежали ей одной.
Даже ритуал кормления животных — четырех лошадей разного возраста — казался женщине делом очень привычным. Животные высовывали головы из своих стойл, уши их стояли торчком, ноздри трепетали в предвкушении вечерней трапезы. Софии нравился запах корма и лошадиного дыхания, аромат сухого сена и даже тяжелый навозный дух, неизменный атрибут конюшни. Она сняла перчатку и погладила морду кобылы, чувствуя под рукой бархатистую шкуру.
— Это Алиса. А других зовут Джемма, Шамрок и Мо, — пояснил Ной. — Мо живет у меня уже долгие годы, а трех других я спас от смерти.
София улыбнулась:
— В этом прослеживается система — в том, что ты всех спасаешь.
— Я не могу бросить животное в беде. В прошлом месяце потерял одного пациента. Он был стар, и мне пришлось его усыпить.
Женщина на мгновение зажмурилась, пытаясь представить себе, каково это — забрать жизнь у другого существа. Она очень живо помнила, как переживала, когда потеряла Мисти, — будто ее колотили кувалдой по голове до полного оцепенения. После этого сердце ее постепенно, клетка за клеткой, превратилось в камень.
