Лифт доехал до верха, и рабочий раздвинул двустворчатые двери. Савич отшатнулся от запаха жженого металла. Как только глаза приспособились к полумраку здания и удалось сморгнуть слезы, набежавшие от дыма, он увидел, что здание представляет собой одну сплошную крытую площадку с огромными дверями в обоих концах. Несмотря на размеры, оно казалось тесным, потому что почти все пространство занимал огромный корабль. Вернее, то, что от него осталось.
Пешеходный мостик, на котором они стояли, приходился почти вровень с мостиком корабля. Прежде чем затащить его в ангар, рабочим пришлось срезать трубу и мачты, не входившие по высоте. Почти половина судна была срезана — аккуратно, будто циклопической гильотиной. Громадные лебедки в передней части здания, надрываясь, тянули каркас вверх по наклонному полу. Как только он оказался на нужной позиции, с верхнего рельсового пути под потолком опустился механизм, затянув вокруг всего корпуса нечто вроде большой цепи. Савич пригляделся повнимательнее. Из цепи торчали металлические зубья, как у бензопилы.
— Что скажете, мой друг? — окликнул Савича хозяин с мостика обреченного сухогруза.
Подобно всем сикхам, Шер Сингх носил длинную бороду, скрывающую нижнюю половину лица, и туго намотанный тюрбан. Каска торчала набекрень поверх белой ткани, смахивающей на детский игрушечный шлем. Его волосы и бороду уже тронула седина, а вокруг рта они пожелтели от многих лет заядлого курения. Его орехово-коричневая кожа была обветрена, а пристальный, почти маниакальный взгляд светло-карих глаз повергал в замешательство из-за привычки смотреть почти не мигая. При этом Сингх был на добрых шесть дюймов выше, чем пять футов десять дюймов Савича, демонстрируя грудь колесом, широкие, как виселица, плечи и тяжелое брюхо, твердое, как дуб.
Из досье, предоставленного Бернхардом Фолькманом, Савич знал, что пятидесятидвухлетний Сингх поднялся из низов, начав свой путь из лахорских трущоб, где с юных лет пользовался своим ростом и силой как орудиями устрашения. Первую легальную работу он нашел лишь в возрасте двадцати шести лет, купив контрольный пакет акций в пакистанской импортно-экспортной компании в тот период, когда Соединенные Штаты вливали деньги в регион, чтобы создать противовес советскому вторжению в Афганистан. Несмотря на конфликт, бушевавший в этой горной стране, неустанные вереницы контрабандистов все равно умудрялись доставлять опиум в Карачи, и Сингх более чем охотно переправлял это сырье в центры производства героина в Амстердаме, Марселе и Риме.
Сингх понимал, что американская поддержка гарантирует афганцам победу, и к моменту, когда талибы, придя к власти, искоренили торговлю опиумом, он уже был занят другим. Диверсифицировал свою деятельность, с помощью подкупа заручившись правами на вырубку в Малайзии, Индонезии и Новой Гвинее. Купил флотилию собственных кораблей для доставки леса. Продал частные охотничьи лицензии богатым китайцам, чтобы они могли отстреливать тигров на его землях и перерабатывать их кости в афродизиак. Чуть ли не каждая его легальная затея отдавала нелегальным душком. Четыре из двенадцати многоквартирных домов, которые одна из его компаний строила на Тайване, рухнули во время умеренного землетрясения, потому что он приказал использовать некондиционные стройматериалы. Пока его богатства продолжали умножаться, Шеру Сингху было наплевать, как или где он делает деньги.
Яснее ясного, подумал Савич, когда сикх ступил на пешеходный мостик, что в деятельности Утилизационной верфи «Карамита» непременно есть уголовная составляющая.
— Весьма впечатляет, — ответил русский, глядя на то, что шофер назвал корабельной пилой, не потрудившись встретиться со взглядом змеиных глаз Сингха.
Сингх закурил прямо перед табличкой: «Не курить» и похвастался:
— Единственная в Азии. Хитрость тут в зубьях. Изнашивается даже углеродистая сталь. Металл зубьев сделан в Германии. Самый прочный в мире. Мы можем распилить десяток кораблей, прежде чем придется менять зубья. Пришлось выписать инженера из Гамбурга, чтобы показал нам как. Мы зовем его дантистом. — Савич не рассмеялся, и Сингх принялся растолковывать: — Ну, знаете, лечит зубы. Дантист. Очень смешно.
Савич взмахом руки обвел гулкий ангар:
— Должно быть, очень дорого.
— Вы даже не представляете. Но индонезийское правительство дало мне налоговые послабления за модернизацию. Конечно, они и не подумали, что за счет этого я могу вытурить тысячу рабочих. Что хорошо. Эти обезьяны неуклюжи. Каждый раз, когда какой-нибудь дурак лишится головы при разборке корабля, мне приходится раскошеливаться на сотню тысяч рупий. На прошлой неделе погибло пятнадцать, когда сварщик не продул топливную цистерну перед резкой и поднял контейнеровоз в бухте на воздух.
Но теперь, когда у меня корабельная пила, правительственные инспекторы будут совать сюда нос не так часто. Я могу начать сваливать весь асбест, ободранный с кораблей, обратно в океан, не устраивая специальной свалки. Учитывая, что цена на суда в металлолом падает, цена стали растет, а тысяча индонезийских обезьян перестанет залезать мне в карман, это окупится за два года. Ну да, в ближней перспективе дорого. В дальней — прибыльно. — Сингх снова попробовал улыбнуться. — А я всегда говорил, что жизнь — это марафон.
Тут взревела сирена. Сингх тут же надвинул наушники, и Савич едва-едва успел последовать его примеру, как пила шириной восемь дюймов пришла в движение. Она скользила совершенно ровно, лязгая только при проходе через две большие звездочки под потолком. Как удав, удушающий свою жертву, гидравлические плунжеры начали натягивать пилу вокруг сухогруза в пяти футах ближе к корме от предыдущего среза. Когда цепь разогналась до рабочей скорости, плунжеры затянули ее еще туже, и зубья впились в киль судна. Визг заполнил металлический ангар, отражаясь от стен и обрушиваясь на двоих мужчин на мостике со всех сторон. Водоструйные пушки по обе стороны корпуса автоматически отслеживали зубчатую цепь, врезающуюся в корпус судна, окатывая ее водой для смазки и охлаждения. Стальная стружка и пар рвались из-под киля, терзаемого стальными зубьями и раскалившегося докрасна. От пропила валили клубы густого, смрадного дыма. Как только пила прошла сплошной киль, она принялась рвать куда более тонкую обшивку, как гнилую древесину.
Всего за десять минут крутящаяся цепь дошла до главной палубы. Савич завороженно смотрел, как палуба засветилась от жара зубьев, режущих металл, а потом пила вдруг вырвалась, разбрасывая изодранную сталь и разрывая релинги сухогруза, словно паутину. Совершенная тормозная система остановила цепь, и весь механизм ушел обратно под потолок. Отрезанную секцию корпуса уже прицепили к мостовому крану, перекинувшемуся через всю ширину ангара. Кран поднял ломоть корпуса. Тотчас же открылись передние ворота, и в них задним ходом вошли четыре миниатюрных локомотива, чтобы принять груз.
— Во дворе этот кусок положат на бок, — пояснил Сингх. — Сварщики с газовыми горелками порежут его, чтобы отправить на сталеплавильный завод. Единственное, чего мы не можем порезать пилой — ходовые дизели корабля, но их легко снять, как только мы дорежем до машинного отделения. Чтобы разобрать корабль такого размера вручную, требуется две недели. Мы можем сделать это за два дня.
