Сугедей сделал паузу и прибавил:
— А еще подумай о том, что будет, когда у тебя закончатся патроны.
«Патроны» хан произнес по-русски и почти правильно.
— Патронов у меня больше, чем у тебя воинов, — ответил Гамаюн, не выдавая неприятного удивления. Парень непозволительно много знал. И этим был опасен для Девятки больше, чем все остальные владыки степи, вместе взятые.
Источник? Милена? Разберемся… Но — если она у него, пусть скажет об этом сам…
— У меня есть дело к онгонам. Они похитили мою жену. А закон Степи прост — земля принадлежит не тому, кто объявил ее своей. А тому, кто может ее удержать. Войди в пещеру — если сможешь.
Полчаса назад наконец подтянулась техника. И при нужде Гамаюн мог устроить новую демонстрацию огневой мощи. Ребята у хана прыткие, и позиция у них удобнейшая, но подполковник не сомневался в своем превосходстве.
Точно такую же уверенность испытывал Сугедей. Пять тысяч не вступавших в бой нукеров наготове. И близится союзница-ночь…
— Твоя жена у меня. Мои люди убили похитивших ее. Я мог бы вернуть ее тебе. Какой выкуп ты согласен заплатить?
Карахар сказал жестко:
— За свое выкуп не платят. Свое берут назад.
Вот так. И только так. Иначе — ты конченый человек, слабость в Великой Степи никому не прощают.
Сугедей кивнул, словно ждал именно этого.
— Я мог бы вернуть ее тебе, — повторил он свои слова. — Но она не хочет возвращаться. Ты знаешь законы Степи? Есть и такой: если женщина не хочет жить с мужем, он должен вернуть ее отцу. И поискать себе другую жену.
Хан говорил правду. Другое дело, что при дефиците рано гибнущих мужчин правило это применялось крайне редко. В основном для расторжения династических браков — при изменениях в политической ситуации.
Но Милена… Да… Милена, похоже сделала в жизни новую ставку. И это тревожный признак — чутье у дочери генерала Таманцева безошибочное. Если, конечно, молодой хан не лжет.
Ладно, продолжим дискуссию на тему местного кодекса о семье и браке.
— Женщина сама должна сказать мужу, что не будет жить с ним. Я хочу услышать свою жену.
2
Шаги были не слышны. Холодный металл ствола прижался к затылку неожиданно.
Бывший отставной майор, а ныне полковник Камизов, оборачивался медленно. Застали его в крайне неудобной позе — наклонившимся над распахнутыми железными створками люка. Внизу, в люке, — два длинных ряда разъемов. Дело происходило на третьем этаже обесточенной «двойки» — слабый свет сочился сквозь мутные, специально сделанные непрозрачными стекла.
Полковник наконец обернулся.
Миша Псоев, бывший лже-черпак, отступил назад, опустил пистолет. Улыбнулся паскудно. Повисло молчание и полковник нарушать его не собирался. Старый волк прошел ту еще школу— прекрасно знал, что заговоривший первым теряет преимущество. Правильно держать паузу — большое искусство.
Но Миша не стал тянуть резину:
— Я не знаю, полкан, что ты задумал. Что-то задумал, раз ездишь сюда втихаря. Задумывать вы умеете… Но задуманное надо выполнять. Это умею я. И я не хочу ждать, когда с меня сдерут кожу, — а дурак Звягинцев ведет все к этому… Считай, что я предложил свои услуги.
Речь Псоева полковника удивила. И не только содержанием, но и формой. Обычно бывшие сержанты изъясняются попроще… Но Миша был парнем начитанным, попавшим в армию с третьего курса института. И умным был тоже. Просто любил убивать.
— Пойдем, — сказал Камизов. — Потолкуем…
Его тайные визиты на двойку можно завершать. Все подготовлено. Напряжение на аппаратуру и на антенну можно подать одним поворотом рубильника.
А задумал Камизов не много и не мало: взять под контроль Водяного Верблюда. Таманцев и Звягинцев в эти планы полковника как-то не вписывались…
3
— Все решено, Леша, — сказала Милена. — Я встретила другого и полюбила…
— Слишком мелодраматично звучит. К тому же ты вроде как на службе числишься… Изложи в виде рапорта на имя генерал-майора Таманцева: так и так, прошу досрочно прервать действие контракта в связи с изменением семейных обстоятельств. В течении двух недель рапорт рассмотрят, получишь обходной лист…
— Прекрати! Не место солдафонским шуточкам… Все кончено раз и навсегда. Ты услышал, что хотел? Прощай!
Она быстро вышла из юрты.
— Прощаются с мертвыми, — сказал Гамаюн вслед. — Живым говорят: до свидания. Рано ты нас похоронила. Свидимся…
Вернулся Сугедей.
— Уходи, Карахар. Здесь больше нет ничего твоего.
4
— Хреново, — сказал Ткачик. — Жена — твое личное дело. Но перемирие до утра мне не нравится. Хан, айдахар ему в душу, точно нападет ночью. В степи нам никто не страшен, а в теснине… Надо уходить или вышибать этих душманов.
— Не нападет, — сказал Гамаюн. — Не успеет. Мы ударим первыми.
Другого выхода не оставалось. Подполковник мог плюнуть на тестя-генерала, пусть сам гоняется по степи за дочкой. Но на кону стояли тысячи жизней. С таким бесценным (и добровольным) источником информации Сугедей легко и просто прикончит Девятку — в тот момент, когда ему это покажется наиболее выгодным. Слово «патроны» он уже выучил. Выучит и «гранаты», и «мины», и обучит своих орлов пользоваться… Учительница есть, причем с опытом работы в Школе, умеет объяснять на доступном кочевникам уровне. Значит — надо остановить. Здесь и сейчас.
— Пойдешь ты, морпех. Подбери группу пять-семь человек. В темноте сделаете на резиновой лодке крюк по озеру. Айдахаров здесь почему-то нет, тюлени непуганые… С воды никто вас ждать не будет. А я ударю с фронта, отвлеку внимание. Твоя цель — ханский шатер. Возьмешь за глотку первого попавшегося и…
— Подполковник! — перебил Ткачик, плюя на субординацию. — Ты уж не учи Чубайса пробки выворачивать…
Гамаюн решил пока не обращать внимания.
— Главное — Милена. Хану ее оставлять нельзя. Ни в коем случае… Если получится — берете в охапку и возвращаетесь тем же путем. Если нет… действуй по обстановке. На все сорок минут — на большее у меня боезапаса не хватит. Потом отступаю к степи… Вопросы?
Вопрос у Ткачика имелся один: а почему бы подполковнику самому не разобраться со своими семейными проблемами? Потому что Ткачику не ясно, чем и кем он может пожертвовать, чтобы заполучить Милену живой. И, по большому счету — так ли уж она нужна живой?
Но начальству подобных вопросов не задают.
