И поскольку был поздний вечер, а они тихо-мирно сидели у себя дома, Ева и мама жутко испугались. Они уставились на большой снежок, лежащий на полу среди осколков разбитого оконного стекла.
— Булле, гном скошмарный! — закричала рассерженная мама в разбитое окно. — Ты теперь еще и стекла бьешь?
Вместо ответа новый снежок разбил то стекло, что еще оставалось в раме.
Мама и Ева вскочили и бросились к окну. И увидели шесть фигур, столпившихся за забором.
— Кто вы? — крикнула мама.
— «Норвежская молодежь»! — ответили голоса, которые мама сразу же признала.
— Трульс и Трюм Тране! — крикнула она. — Я немедленно расскажу обо всем вашей маме!
— Пусть к нам выйдет ваш карлик! — крикнул в ответ Трюм. — Нам нужен Булле! Иначе мы разобьем все ваши окна. Это приказ вождя!
Мама вопросительно посмотрела на Еву, та только пожала плечами.
— Зачем вам Булле? — крикнула мама.
— Мы его как бы отведем к вождю, фру Булле! — взвизгнул кто-то.
— Черт! — шепнула Ева маме. — Это голос Беатрис. Вот уж не думала, что она может замешаться в историю, где бьют стекла и все такое.
— А зачем Булле вождю? — громко поинтересовалась мама.
— Разве вы не слышали, что сказал вождь сегодня вечером, фру Булле? Все люди очень маленького роста и все, кто пишет без ошибок, должны явиться к вождю.
— Почему? — крикнула Ева в окно.
— Потому что мы — спрародина гигантов и никто не может быть маленьким. Конечно, вы получите его обратно, но только после серьезного разговора с вождем.
— А при чем тут правописание?
— Вождь как бы хочет, чтобы всякие там аккуратисты-скандалисты не портили настроение тем, кто иногда пишет неправильно. Серьезно, фру Булле!
Мама задумалась. Потом крикнула:
— Все очень правильно и разумно. Булле — лоботряс, и я очень хотела бы отправить его к вам, даже связанного по рукам и ногам, если бы понадобилось. Но только вам придется передать от меня вождю привет и сказать, что Булле, к сожалению, нет дома.
— Вот как! — крикнула Беатрис. — Я очень сожалею о разбитых стеклах, фру Булле, но нам как бы велели споступать именно так. Мы придем еще раз.
Ева и мама вернулись к телевизору, как раз вовремя, чтобы спеть вместе со всеми последний куплет.
— А за стекло этому бездельнику Булле спридется платить из его карманных денег, — сказала мама, дрожа от холода.
— Булле никогда не получал скарманных денег, мама, — сказала Ева и поспешила проглотить остатки попкорна.
Вокруг стола в гостиной Грегора сидели Булле, доктор Проктор и Грегор и напряженно смотрели на Лисе, ожидая продолжения.
Потому что она сказала: «Я знаю, как гипнотизируют людей!»
После долгого молчания она продолжила:
— Вы говорили, надо понять, что общего у всех, кто не загипнотизирован.
— Да, — кивнул доктор Проктор. — Потому что тогда мы можем узнать, как это происходит.
— Это общее все время было у нас под носом, — сказала Лисе. — Точнее, перед глазами. Но мы не смотрели. Нам просто повезло.
— О чем это она? — прошептал Грегор Проктору.
— Тсс! — шикнул тот.
— А все остальные — смотрели, — продолжила Лисе. — Мама и папа. Мама и сестра Булле. Беатрис, Трульс и Трюм. Все люди во всей Норвегии!
— Конечно, это же ясно! — крикнул Булле и хлопнул себя по лбу.
— Эврика! — просветлело лицо доктора Проктора. — Так вот что у нас общего! Мы не смотрели!
— Не смотрели чего? — раздраженно спросил Грегор.
Лисе и Булле и доктор Проктор хором ответили:
— «Кон-ХОР-с»!
— Я не смотрела, потому что предпочла сделать уроки и лечь спать пораньше, — сказала Лисе.
— Я не смотрел, потому что читал об уродливых животных и устраивал театр теней, — сказал Булле.
— Я не смотрел, потому что у меня не работает антенна, — сказал доктор Проктор.
— А вы, Грегор, — сказала Лисе, — не смотрели, потому что у вас нет телевизора.
На экране телевизора в доме Лисе Халлвар Теноресен дирижировал шестым куплетом песни «Норвегия в красном, белом и синем», когда раздался звон разбитого стекла.
Папа-комендант изумленно посмотрел на осколки, на разбитый цветочный горшок и снежок, приземлившийся на пол перед креслом с высокими подлокотниками. Сначала пропала Лисе, а теперь еще и это!
— Черт возьми, что происходит? — вопросил папа-комендант.
С улицы донесся голос:
— Пришлите к нам вонючку Лисе!
Папа-комендант подошел к окну.
— Это что еще за хулиганские штучки? — прорычал он. — Зачем вам моя дочь?
— Она чересчур справильно спишет!
— Конечно справильно! А я сейчас выйду и покажу вам, как справильно я умею надирать уши!
И с этими словами богатырского телосложения папа, рыча, выбежал из комнаты, побежал по коридору и выскочил из дома на улицу, где «Норвежская молодежь» в панике удирала со всех ног.
Папа-комендант остановился, успокоился и негромко спросил, обращаясь сам к себе:
— Но все-таки где же она сейчас?
— Это Халлвар Теноресен, — сказала Лисе. — Поющий мануальный терапевт. Он и гипнотизирует всех.
— Он такой же мануальный терапевт, как я — лунный хамелеон, — пробурчал Булле.
— Ужас, — сказал доктор Проктор. — Наш вождь — лунный хамелеон-людоед. И к тому же он затеял войну с Данией!
И они замолчали, размышляя над этим достойным сожаления и печальным фактом.
— Так, — сказала Лисе. — Не пора ли нам составить план действий? Потому что мне надо идти домой и делать уроки.
Папа-комендант стоял на лестнице и ждал возвращения Лисе.
— Наконец-то! — Он сложил руки на груди и попытался скрыть облегчение, приняв суровый вид. — Ты знаешь, как волновалась сегодня твоя мама?
— Да, — сказала Лисе, зная, что и папа волновался не меньше. — Но у меня были основания прийти сегодня так поздно, папа.
— Вот как? И какие же это были основания?
— О них я не могу рассказать ни тебе, ни маме. Вам придется довериться мне, папа.
И она неспешно прошла мимо него и поднялась на второй этаж. Папа-комендант смотрел вслед дочери, и вид у него был такой, будто он с луны свалился.
Мама-комендантша вышла к нему на лестницу:
— Что она сказала?
— Что нам придется довериться ей.
Мама-комендантша в недоумении посмотрела на папу-коменданта. Тогда папа обнял маму и, кашлянув, сказал:
