Его глаза от напряжения начали слезиться, однако кряжистая тень стала видна отчетливей. К тому же ветер, должно быть, переменился, и шаркающие шаги стали слышны заметно громче. Могенс осторожно проскользнул из своего укрытия за следующее, более низкое, надгробие и, не упуская из виду лохматую тень, колеблющуюся перед ним шагов за двадцать, присел на корточки. И с этого расстояния света было маловато, чтобы рассмотреть детально, но теперь Могенс убедился, что фигура определенно была человекоподобной. Человекоподобной, но не человеческой. Она была высокой, имела руки, ноги и голову, но все-таки что-то в ней было… неправильно. Руки были слишком длинными и раскачивались, как у примата, вставшего на две конечности, череп приплюснутый и как-то деформированный, с осанкой тоже не все было ладно. И хотя жутковатая тень в эту минуту не двигалась, Могенсу снова припомнились тяжелые шаги, которые он недавно слышал. По спине пробежали холодные мурашки, и ему не слишком удалось убедить себя, что это только от ветра, который становился все прохладнее.
Что это было? Человек? Вряд ли. Но зверя такой величины и соразмерностей не бывает, и…
Могенс чуть было не расхохотался вслух, когда сообразил, что никакой это не невиданный зверь, которых нет не только в Америке, но и на всем белом свете. Перед ним стоял Джонатан Грейвс, которому явно показалось мало одной лишь каучуковой маски, которые они изготовили, чтобы нагнать страху на Марка и его подружку. Могенс понятия не имел, где Грейвс мог раздобыть такой диковинный костюм и кого он представлял, но, по крайней мере, при таком освещении и на расстоянии в двадцать шагов он действовал устрашающе. Даже сам Могенс в первый момент попался, а уж он-то должен был знать, в чем тут дело.
— Джонатан? — окликнул он.
Он понизил голос до шепота, который можно было услышать не далее двух десятков шагов, разделявших их с Джонатаном — он не хотел портить шутку и думал предупредить Марка и Элен в последний момент. Грейвс тем не менее его услышал, потому что он вздрогнул, обернулся с рыком и, пригнувшись, принял настороженную стойку. Даже его повадки походили больше на зверя, чем на человека. Могенс тем временем приподнялся за своим укрытием, однако снова застыл, не выпрямляясь во весь рост, и уставился ошеломленно и даже обеспокоенно в сторону лохматой тени. И сейчас он мог различить не более чем силуэт, но там виднелись острые лисьи уши, длинные когти и отражающие серебристый звездный свет глаза.
— Джонатан? — снова спросил он.
Его сердце тревожно билось. Мысленно обозвав себя дураком — вот бы повеселился сейчас Марк, если бы видел его! — распрямился до конца и выступил из-за могильной плиты. Фигура с лисьими ушами в мгновение ока исчезла за следующим надгробием.
— Джонатан! — окликнул он в третий раз и сам услышал дрожь в своем голосе, которую вряд ли можно было объяснить одним лишь удивлением или напряжением и холодом.
В ответ он получил так же мало отклика, как и первые два раза, но на короткое мгновение ему показалось, что снова прошуршали те же шаги, которые торопливо удалялись.
Теперь его сердце колотилось так, что он чувствовал собственный пульс вплоть до кончиков пальцев. Ему стоило немалого мужества двинуться с места и приблизиться к тому месту, где он видел страшилище. Одно ему стало отчетливо ясно: их план мести отнюдь не являлся хорошей идеей. Скорее гадкой, если подумать, как даже он сам реагировал, наткнувшись на переодетого Грейвса. Они хотели проучить Марка и Элен, а вовсе не напугать их до смерти. Надо прекратить эти глупости, пока еще кто-нибудь не пострадал!
Он подошел к тому месту, где стоял Грейвс, и внимательно осмотрелся, сам не зная, чего он, собственно, ищет. Это чудовище — Грейвс! Надо следить за своими мыслями! Не узнав в смутной тени Грейвса, он сам приписал ей угрожающие свойства, которыми она не обладала.
Грейвс исчез так бесследно, словно его и не было. И хотя Могенс уже твердо решил покончить с глупостями и не доводить до крайности эти детские проделки, что-то удерживало его от того, чтобы крикнуть во весь голос. Хорошо хоть он имел довольно четкое представление, в какую сторону пошел Грейвс. Могенс сделал пару шагов в том же направлении, снова остановился и, нахмурив брови, посмотрел себе под ноги.
Хотя дождя не было, трава и грунт намокли от влаги, которая висела в воздухе. Он мог отчетливо видеть свежие следы, которые пересекали дорожку. Это были очень странные следы. Могенс присел и протянул руку, чтобы потрогать пальцами примятую траву. Он не был особо хорошим следопытом, но не надо быть прямым потомком Чингачгука, чтобы определить, что следу не более минуты. Света по-прежнему не хватало, чтобы как следует разглядеть детали, но и при нем было видно, что отпечаток был слишком велик для нормальной человеческой ноги и слишком глубок. Существо, которое оставило этот след, весило как минимум три центнера, если не больше. Даже если Грейвс не поленился к своему маскараду надеть еще и ботинки гигантского размера — что Могенс при всем желании с трудом мог себе представить, — зачем ему было таскать с собой полуторацентнерные гири?
Могенс, больше встревоженный, чем растерянный, снова поднялся и вгляделся во тьму. Если бы это было возможно, то он бы сказал, что стало еще темнее, так что он не увидел бы Грейвса — Грейвса? — если бы тот пробежал даже в десяти шагах от него. Ну ладно, он знал, в каком направлении тот скрылся.
Кладбище лежало перед ним геометрически распланированными кубическими тенями разной величины. Но было и несколько «выскочек» из этой системы: неподалеку от него возвышалась объемистая кубическая тень, заканчивающаяся равнобедренным треугольником, вершина которого упрямо врезалась в небо — усыпальница, которую Дженис, Бетт и Грейвс назначили местом встречи. Могенс слегка удивился, что она уже оказалась так близко, но тем не менее ускорил шаг в ее направлении. Мелькающие бесшумные тени и еще более безгласый крадущийся страх сопровождали его, сердце билось все сильнее по мере приближения к мавзолею. Он невольно вспомнил жуткие следы, и во рту у него пересохло. «Возможно, — подумал он, — Макс Делвин и его бездушная подружка в чем-то правы? Возможно, есть вещи, которых лучше не знать».
Когда он подошел к усыпальнице, то увидел, что внутри горит свет — желтоватый едва приметный луч, которого он сам не обнаружил бы с десяти шагов, если бы не знал, что ищет. Могенс ускорил шаг, левой рукой отодвинул решетку и инстинктивно наклонил голову, чтобы не удариться ею о низкую перемычку двери, которая была предназначена для малорослых людей прежних столетий. За дверью было пусто. Керосиновая лампа, свет которой и привлек его, стояла на полу, и непонятно откуда доносились глухие скребущиеся звуки.
— Джонатан!
Бесконечно долгую секунду ответа не было, а потом раздался приглушенный звонкий голос:
— Могенс?
Дженис! Могенс облегченно вздохнул, но тут же снова встревожился. Он слышал Дженис, но где находилась она сама? Помещение насчитывало не больше чем пять на пять шагов, и оно было совершенно пустым! Кроме входа, на противоположной стороне имелась еще одна зарешеченная дверь, за которой вниз вела крутая и узкая каменная лестница. Насколько Могенс помнил, она всегда была заперта на такой же древний, покрытый ржавчиной замок. Сейчас она оказалась приоткрыта на ладонь, а сломанный навесной замок валялся перед ней на полу.
