Могенс поразмыслил, как бы действовал человек с такими серьезными повреждениями. Как угодно, только не благоразумно. Скорее уж, как смертельно раненный зверь, который ищет темного, скрытого от глаз местечка, чтобы там умереть. Хотя с другой стороны, именно тяжело раненные люди способны подчас на невозможное. Короче: это была загадка, которую одними спекулятивными размышлениями не разрешишь. Оставалось только надеяться на удачу и попытаться найти Хьямс, прежде чем будет поздно.
Систематически выкрикивая имя археологини, Могенс принялся концентрическими кругами обшаривать местность. Ответа он не получил, равно как и не наткнулся ни на новые следы крови, ни на саму Хьямс. Могенс осмотрел каждую расселину, ощупал каждую тень, проверил каждую щель за камнями, достаточно широкую, чтобы туда мог заползти человек, — и в конце концов сдался. Как ни тяжело ему было это признавать, таким манером дальнейшие поиски были бессмысленны. Как никогда, ему было не по себе бросать Хьямс в беде. Но оставалось только одно, что он еще мог для нее сделать: вернуться в лагерь и поднять по тревоге Грейвса и Тома. Через несколько часов начнет светать, Том мог бы съездить на грузовике в город и привезти на подмогу Уилсона и как можно больше его людей, чтобы продолжить поиски при дневном свете и более благоприятных условиях. Если только это уже не будет слишком поздно для Хьямс!
С тяжелым сердцем он пустился в обратный путь. Времени, чтобы вернуться к руинам «форда», потребовалось больше, чем он рассчитывал — видимо, он удалился значительнее, чем полагал. Зато теперь чуть-чуть посветлело, так что опасности напороться в темноте на скалу было меньше. На все про все он потерял более получаса, пока снова доковылял к выгоревшему автомобилю.
Оба трупа исчезли.
Могенс находился от того места еще на расстоянии пятнадцати-двадцати шагов и тем не менее в тусклом свете звездной ночи опознал его сразу. Брезент, который он добросовестно натянул на обуглившиеся тела, валялся разодранный в клочья, а бренные останки Мерсера и Мак-Клюра словно испарились. Могенс стоял как громом пришибленный и пялился на драное черное полотнище, не вполне отдавая себе отчет в том, что он видит. Потом на ватных ногах поплелся дальше и опустился возле него на корточки. Он нерешительно протянул руку, но тут же отдернул ее, не доведя движения до конца. Его пальцы дрожали.
Искромсанное полотно было еще не всем ужасом. Прямо от него, с места, где прежде лежали тела, вели прочь два глубоких следа-волочения, которые терялись среди скал, а между ними Могенс заметил огромный расплывающийся отпечаток ступни. На первый взгляд его можно было бы принять за след человека, но Могенс слишком хорошо знал, какая тварь в действительности оставила его. Обуреваемый с трудом подавляемым страхом и отвращением, он поднял голову и проследил за волочащимися бороздами. Хотя они вскоре и пропадали за скалами, видны они были отчетливо. И только рассеянный свет нарождающейся луны позволил ему обнаружить еще две вмятины от гигантских ступней.
Могенс прямо на корточках развернулся и поднялся. И в этот самый момент ему в лицо ударил такой ослепляюще яркий свет, что он испуганно вскинул руку, чтобы защитить глаза.
— Не двигаться! — приказал свирепый голос.
Могенс и не смог бы двинуться, даже если бы хотел. Яркий белый свет буквально парализовал его и так буравил глаза, что он с трудом подавил стон. Он поспешно поднял и вторую руку, чтобы плотнее прикрыть глаза, и, прищурившись, через завесу слез смотрел на бьющий луч. Позади него задвигались тени, и вместо того чтобы погаснуть этой мучительной пытке, к первому добавился еще один прожектор.
— Какого черта вы здесь делаете, профессор Ван Андт?! — загремел усиленный рупором голос шерифа Уилсона.
— Еще кофе? А может, чего покрепче, профессор? — шериф Уилсон качнул кофейником в сторону Могенса, а на его лице обозначилось вопросительное выражение.
Когда Могенс покачал головой, шериф лишь пожал плечами и заново наполнил свою кружку дымящейся черной жидкостью, которая, по мнению Могенса, не только на вид напоминала смолу, но и на вкус тоже.
— Как хотите, профессор, — наконец сказал он. — Только хорошенько подумайте. Разговор нам предстоит еще долгий.
Могенс не стал отвечать. Было это, конечно, давно, но еще не забылся кой-какой опыт от общения со служителями закона, по крайней мере, чтобы знать, что все слова излишни. Он не мог точно сказать, подозревал ли его Уилсон, а если да, то в чем конкретно, но что он мог утверждать с абсолютной уверенностью, так это то, что у шерифа уже сложилось определенное мнение об аварии «форда», и любая попытка переубедить его в чем-то, была не чем иным, как пустым сотрясанием воздуха. Манера, в которой Уилсон задавал вопросы, манера, в которой выслушивал и смотрел на него, даже сама манера вроде бы ничего не предпринимать была Могенсу хорошо знакома. Для Уилсона дело было уже ясным, и что бы Могенс ни говорил или ни делал, не изменило бы предвзятого взгляда на ход вещей.
— Итак, еще раз сначала? — Тон Уилсона был вкрадчивый, почти просительный, но, сказать по правде, прежде всего его взгляд выдавал Могенсу, как надоело ему ставить одни и те же вопросы, и получать на них одни и те же ответы. Только не те, которые он хотел услышать. И в то же время Могенс знал, что Уилсон будет продолжать в том же духе и дальше; часы, а понадобится, и дни напролет.
Могенс поплотнее закутался в тонкое шерстяное одеяло, которое дал ему шериф, с трудом справляясь с ознобом, причиной которого были в равной степени банальный холод и усталость. Под суровой тканью одеяла, которая царапала кожу, как наждачная бумага, он был почти голым. Уилсон забрал его одежду под тем предлогом, чтобы отдать ее почистить, но Могенс подозревал, что скорее речь шла о том, чтобы исследовать возможно оставшиеся на ней следы крови и другие улики.
— Прошу вас, шериф, — вяло сопротивлялся Могенс. — Я не скажу вам ничего больше того, что повторял уже десятки раз. Разумеется, я не могу заставить вас верить мне, но ничего другого вы не услышите, продолжайся это хоть весь день.
Он попытался вложить в свой голос вкрадчивую интонацию, ни в коем случае не вызывающую или покровительственную, однако понял, что попытка с самого начала была обречена на провал. Во взгляде шерифа, вроде бы равнодушном, что-то промелькнуло. Могенс напомнил себе, что надо быть осторожным. Возможно, Уилсон и не имел ничего против него, но он был простым человеком, а как все простые люди, относился к академикам со смесью уважения и порожденной собственной неуверенности.
— Шериф, чего вы от меня, собственно, ждете? — продолжил он после заметной паузы сдержанно-спокойным тоном. — Я не могу вам больше ничего сказать. Я вышел, чтобы найти пропавшую кошку.
— И вы ее нашли, только, к несчастью, мертвую, — вздохнул Уилсон. — Какой-то хищный зверь разорвал ее на куски. Но вместо того чтобы вернуться за помощью или хотя бы за оружием, вы на свой страх и риск с пустыми руками пустились в погоню за зверем? Который, как вы сами сказали, загрыз взрослую кошку! — Шериф покачал головой. — А вы можете себе вообразить, профессор, какое животное могло совершить нечто подобное?
