В конце концов он обвел взглядом гостиничный номер, вспомнил дачу показаний, заявление, медицинское обследование, вспомнил, что Рей и Ник где-то в другом месте. Он не мог сказать, сколько сейчас времени и когда он вернулся назад; помнил только, что рухнул на кровать и сразу же заснул мертвым сном после почти семидесяти двух часов подряд на ногах.
Телефон замигал, указывая о поступившем сообщении, он поднял трубку, увидел, что сообщений уже двадцать шесть, быстро пролистал их и нашел от Ника: «Сегодня еще одна встреча в кабинете директора в половине второго. Дай знать, что получил это».
Боб попытался разобраться с кофеваркой, наконец смог ее включить. Взглянул на часы — 11.17 первого дня его оставшейся жизни, которая ему не нужна. Подойдя к двери, открыл ее и обнаружил «Вашингтон пост».
Он бегло просмотрел газету. Примерно три четверти первой полосы занимала полная чушь: удар, ответный удар, контрответный удар, обвинения, осуждения, оправдания, долгосрочный анализ, краткосрочный анализ. Что сказала администрация, что сказала оппозиция, что сказали англичане и французы, что сказал «Аль-Джазира».
[81]
Но где же факты? Один материал показался ему более свежим, и он прочитал его внимательно.
Шестеро убитых. Остальное — контузии, растяжения, несколько переломов, несколько сердечных приступов, но ничего серьезного. Никто из больших шишек не пострадал. «Пойте аллилуйю. Украшайте рождественскую елку. Прячьте крашеные яйца. Надевайте веселые маски. К черту все костюмы, мундиры и тех, кто считает себя чем-то значительным. Наши, чужие — все кончено».
Что касается группы террористов у мемориала героев Иводзимы: полиция убила на месте двоих ученых. Профессор Халид Бисва, ведущий специалист индийской ракетной программы, отвечавший за вопросы целенаведения, мусульманин. Индийская разведка подозревала, что Бисва передавал секреты пакистанцам; он бесследно исчез около трех лет назад. Второй — доктор Фейсал Бен-Абулджами из Александрийского университета, ученый-компьютерщик, на протяжении последних лет консультировал разных плохих ребят, мечтавших перенести джихад в киберпространство. Ну а последний, тот, кто остался в живых, — палестинский террорист экстра-класса по имени Биляль Айюби, на счету которого больше тысячи операций. Разыскивался по всей Европе, но в первую очередь израильтянами. Судя по всему, из тех, с кем лучше не связываться темной ночью.
Зазвонил телефон. Это был Крус.
— Привет, наблюдатель, — сказал он. — Как поживаешь, старина?
— Чувствую себя просто дерьмово.
— Я сожалею по поводу Окада, ганни. Я знаю, как много она для тебя значила.
— В жизни постоянно приходится терять людей. Это неправильно, это печально, это чертовски жестоко, но от этого никуда не деться. Я отправлюсь на похороны, оставлю эту историю позади или, по крайней мере, постараюсь прикинуть, как жить дальше. В любом случае ты сделал потрясающий выстрел.
— Это был выстрел команды Виски-два-два. Я родился для того, чтобы его сделать. Тот самый, ради которого погиб Билли Скелтон. И, в конечном счете, все было проще простого. Один матерый старый пес дал целеуказание, я же просто нажал на спусковой крючок.
— Рей, позволь мне только сказать вот что: ты лучший, черт побери. Никто и никогда не возвращает долги таким ребятам, как ты…
— И ты…
— И Сьюзен Окада. Никто не возвращает долги таким ребятам, как ты и она, так что, по большому счету, ты делаешь все бесплатно, задаром. Тебе даже забывают сказать: «Эй, спасибо, ты спас мир или, по крайней мере, один его маленький уголок». Но ты и она, вы увидели то, что больше никто не увидел, вы разобрались в том, в чем, кроме вас, никто не разобрался, и у вас хватило духу идти дальше. Благодаря вам двоим нам предстоит жить в одном мире, а не в другом.
— Она была лучшей. Что же касается меня, мне просто достался хороший заряд насыщенных витаминами ДНК.
— Когда мы с тобой увидимся? Рей, мы должны познакомиться ближе, держаться вместе. Надеюсь, ты заглянешь к нам и познакомишься со своими сестрами и мачехой. Надеюсь…
— Ганни, я звоню из Кэмп-Леджена. Сегодня утром я сдался военному патрулю. Пусть начальство определит, как быть со мной. Я свяжусь с тобой, как только у меня будет что-то определенное, и мы что-нибудь придумаем.
— Жду не дождусь, — сказал Боб, полный решимости всячески способствовать этому.
Центральное управление ФБР,
кабинет директора, здание имени Гувера,
Пенсильвания-авеню,
Вашингтон, округ Колумбия,
13.50
Говорили все мало. Они сидели не в самом кабинете, а в личных покоях — подобной милости удостаивались только герои. В роскошных кожаных креслах, таких по-английски пухлых, вокруг кофейного столика, и руководил спектаклем директор, а помогал ему Уолтер Трой, представляющий Управление, которому поручили возглавить команду по оценке нанесенного ущерба.
— Итак, это победа, но только никто не рад. Досталась она дорогой ценой, быть может, даже слишком. Все мы ощущаем горечь утрат. Но нам нужно идти дальше. Надеюсь, все с этим согласны.
— Я не хочу, чтобы с Крусом что-то случилось, — сказал Свэггер. — Потеря Окада и так явилась большой болью, но это просто меня добьет.
— Я предпринимаю все необходимые шаги, и, как вы можете догадаться, Белый дом полностью меня поддерживает, — сказал директор. — Так что он в конечном счете получит очередную лычку, а может быть, его даже произведут в офицеры, что ему пытались навязать уже много лет. Нам удалось уговорить прокуратуру Балтимора закрыть дело в отношении его в обмен на образцы ДНК, привязавшие Боджера к дому с расстрелянными филиппинцами.
— Отрадно это слышать, — сказал Свэггер. — Не сомневаюсь, морская пехота поступит с Реем по справедливости.
— В противном случае я лично его поддержу, — заверил Ник.
— Что касается вас, мистер Свэггер, даже не знаю, как с вами расплатиться. Дать вам деньги? Сомневаюсь, что вы обналичите наш чек. Мир и спокойствие — вот единственная валюта, на которую вы откликаетесь. Или вы хотите получить еще одну медаль?
— Мне и так хорошо, — сказал Свэггер. — У Круса все в порядке, а вот Окада наградите, вручите медаль ее родителям. И давайте переменим тему.
— Я не совсем понимаю, что произошло в Арлингтоне, — сказал Ник. — Из газет ничего не разберешь. Как получилось так, что крутой боевик остался в живых, а остальные двое погибли?
— Везение бойца. Он вступил в перестрелку с арлингтонской полицией. Был трижды ранен, но оказался слишком крепким и остался в живых. Сейчас он в больнице, под усиленной охраной, как ожидается, пойдет на поправку. Не скажет ни слова, будет сражаться до самого конца. Остальным приказали сдаться, но они, безоружные, просто шагнули под пули. У полицейских не оставалось выбора. Наверное, старики были добрыми друзьями. Они отправились на небеса вместе, взявшись за руки.
