— Меня это не касается.
— Всего только пять минут, — взмолился Ларри. — Ей-богу, заберу и сразу же обратно.
Полицейский покачал головой, увидев проблему, которую можно разрешить только милосердием.
— Только не высовывайся на Норт-Чарльз, — предупредил он. — Тогда ты вляпаешься в большую беду, да и меня тоже подставишь.
— Я все понял.
Ларри врубил передачу, здоровенный мусоровоз тронулся и медленно пополз по брусчатке мимо угрюмых старинных особняков, превращенных в доходные дома, заслоняющих солнечный свет.
— Далеко еще? — спросил Ларри.
— До самой Чарльз-стрит. Но на саму улицу пока что не выезжай.
Ларри проехал вперед.
— И что дальше?
— Будем ждать.
Над головой кружили вертолеты, черными силуэтами заслоняя небо над узкими каньонами между зданиями. Посмотрев вверх, Ларри увидел на крышах полицейских.
— Чего мы ждем? — спросил он.
— Как только начнется действие, «птички» спустятся вниз. Для этого пилотам потребуется уменьшить мощность двигателей. Я это услышу. Тогда ты катнешь свою помойку вперед еще на пять футов, заглушишь двигатель и положишь руки на руль, а я тебя к нему прикую. Если ты меня обманешь и дашь газу, выскакивая на улицу, я тебя убью, и ты пропадешь ни за что, слышишь?
— Я тебя слышу. О том, чтобы умереть сегодня, не может быть и речи.
— Вижу, настрой у тебя отличный.
— Послушай, китаец, у этих ребят стволов гораздо больше, чем у тебя.
— Тут уж ничего не поделаешь, — согласился налетчик.
— Ты вляпаешься в большое дерьмо.
— Это будет не впервые.
И тут даже Ларри услышал, что двигатели вертолетов стали менять режим работы.
— Трогай, черт побери! — приказал азиат.
Ларри сдал вперед так, что кабина показалась из-за угла дома. Примерно в двухстах ярдах справа он увидел вереницу «Эксплореров» с мигающими синими и красными огоньками, а в середине большой черный «Линкольн»-лимузин. Похоже, из ресторана как раз выходила шумная компания.
— Руки!
Ларри послушно просунул одну мускулистую руку в рулевое колесо, а другой обнял его. Он почувствовал, как петля обвила сначала одно запястье, затем второе, после чего налетчик рывком туго затянул наручники, перебрался на соседнее сиденье, сунул руку за пазуху старого пальто и вращающим движением достал то, что показалось Ларри игрушечным ружьем с коротким толстым стволом. На ружье имелся оптический прицел, и оно каким-то образом было подвешено под пальто на плече.
— Ты что, террорист, твою мать? — в ужасе спросил Ларри.
— Не совсем. А теперь заткнись.
Китаец тщательно занял позицию, согнув правую ногу и подсунув под левую, в то же время прижимаясь к спинке сиденья. Ларри понял, что он готовится сделать выстрел.
Зажав обрез в руке, налетчик наполовину опустил стекло.
Винтовка быстро взлетела вверх, и Ларри сообразил, что видит перед собой настоящего артиста, ибо движение было проникнуто грацией атлета. Ларри почувствовал, что тот, на кого направлен обрез, уже труп. Да, это действительно Чжоу Юньфат.
Однако налетчик не выстрелил.
«Какого хрена?» — подумал Ларри. Воспитанный поп-культурой, где каждое повествование заканчивается финалом и каждое ружье рано или поздно стреляет, он ощутил, как по кровеносной системе разлилось тайное желание. «Да пристрели же ублюдка!» — помимо собственной воли страстно пожелал он.
Глаза Свэггера ничего не видели; он застал застывшее мгновение. Но затем разглядел какое-то смазанное движение в кабине мусоровоза, потратил секунду, чтобы сопоставить его с собственным опытом и различить слабеющим взором, что стекло наполовину опустилось. Затем нагрянула новая мысль, настолько стремительно, что получилось не утверждение, а загадка: окно, опущенное наполовину, означает выстрел; окно, опущенное полностью, — любопытного зеваку. В действие вступили силы, в сути которых Свэггер никогда не мог разобраться.
Он буквально напрыгнул на Ника, что есть силы толкая опешившего сотрудника ФБР на стоящую машину, и одновременно потянулся к кобуре у него на бедре за «глоком» 40-го калибра, проворно расстегнул предохранительную защелку и выхватил пистолет. После чего пять раз быстро нажал на спусковой крючок.
— Какого хрена? — возмутился Ник.
— Стрелок, стрелок, стрелок! — крикнул Боб. — Вот там, тот мусоровоз!
Но к этому мгновению все потонуло в хаосе. Разом затрещали все рации, десять человек заговорили хором, докладывая о полном смятении.
— Внимание, внимание, сделаны выстрелы!
— Объект упал!
— Вызывайте «Скорую помощь», черт побери!
— Откуда стреляли?
— С севера, с севера, частые выстрелы с севера, футах в ста выше…
— Нет, нет, это наш агент открыл ответный огонь. Снайпера я не вижу!
— Всем подразделениям, всем подразделениям, оставаться на местах, смотреть по сторонам, докладывать ситуацию. Что с объектом, Земля-один?
— Твою мать, тут такая каша, его со всех сторон завалили наши агенты, дети плачут. Крови я не вижу, но не могу…
— Вы попали под огонь?
— Не знаю, не могу подтвердить.
— Кто-нибудь, скажите же, мать вашу, что происходит? Воздух, воздух, вы что-нибудь видите?
— Ничего не вижу, вокруг объекта творится сущий бедлам. К нему со всех сторон бегут наши люди, больше ничего…
Полицейские бросились и к Нику со Свэггером, привлеченные звуком выстрелов. Ник поднял руки, отсылая их прочь, и схватил рацию.
— Говорит Король-четыре, это Мемфис, черт возьми, — сказал он. — Стрелял мой человек, потому что он увидел снайпера в квартале 700 по Чарльз-стрит, в мусоровозе, наполовину скрытом в переулке. Быстро направьте туда людей, но будьте очень осторожны, подозреваемый крайне опасен. Повторяю, вооружен и крайне опасен.
— С объектом все в порядке, выстрела не было, нет никаких данных о попадании пули, звука никто не слышал.
— Направьте людей к мусоровозу, направьте людей к мусоровозу.
Расслабившись, Боб протянул Нику пистолет.
— Попадания пули не было, — промолвил Ник, не в силах поверить в это. — И звука никто не слышал. Крус не выстрелил, потому что ты выхватил мой пистолет и начал парад.
— Твою мать, — пробормотал Боб, чувствуя, как его внезапно захлестнула жуткая слабость вкупе с необходимостью присесть, прежде чем у него подогнутся колени. Шатаясь, он подошел, прислонился к машине и подумал: «Я слишком стар для этого дерьма».
— Ты видел? Ты видел? Во имя всего святого, это же больше двухсот ярдов!
