— Увы, мистер Миллштейн связался с ворами и разбойниками. В своем отступничестве нечестивцы использовали мое имя, чтобы придать политическую подоплеку поступку, который, по сути, оказался похищением с целью выкупа. Они представляли не мусульманский народ и даже не тех, кого именуют «террористами», а простую человеческую алчность, присущую как нашему обществу, так, увы, и вашему. Это печально, но неизбежно. Любая война пробуждает к жизни подлецов и негодяев. К своему несчастью, мистеру Миллштейну встретились именно такие люди. Разумеется, вы мне верите?
Поверить всему, что сказал Зарси, совсем нетрудно, ибо он говорил со страстной убедительностью. Но Банджакс, сделав над собой усилие, попытался оказать слабое сопротивление, несмотря на то что беспокойство у него в желудке нарастало.
— Ну, сэр, разумеется, сказать можно все что угодно, и вы говорите очень убедительно. Однако какие-либо объективные доказательства пришлись бы…
— Доказательства? Доказательства? Какие доказательства могут у меня быть? Записка от школьного учителя? Быть может, заявление жены? Показания лучшего друга? Сэр, вы требуете то, чего не существует в природе. Если бы это у меня было, вы бы получили все здесь и сейчас. Но мне приходится полагаться лишь на свой скромный дар… ах да, есть еще кое-что.
Банджакс подался вперед.
«Тик-так, тик-так» — тикала тысяча часов, описывая круги, отбрасывая отблески в разные стороны, в зависимости от того, в какое положение относительно источника света приводила их орбита. Банджакс почувствовал, что у него на лбу выступил пот. Накатилась одна волна тошноты, другая, затем третья.
— Разумеется, я попрошу вашей поддержки в том, чтобы привязать это ко мне.
— Разумеется, — едва слышно подтвердил Банджакс.
Изящный мужчина открыл чемоданчик и достал пачку документов.
— Это оригинал доклада о том прискорбном случае, подготовленного не афганскими чиновниками, а пакистанским Управлением внешней разведки. Естественно, он на урду. Не сомневаюсь, вы сможете его перевести.
— Да.
— Как вам известно, определенные силы в УВР сочувствуют революционному движению. Таким образом, им крайне важно знать, что, кто и когда с кем делает. Возможно, у них даже есть платные осведомители. Я очень рассчитываю, став президентом, отвадить этих людей от подобного рода деятельности. Однако в настоящий момент нас больше интересует то, что агенты УВР не нашли никаких доказательств причастности к этой трагедии ни меня, ни какой-либо революционной группы — как вы бы сказали, террористической группировки. Пришлось потратить огромные деньги, чтобы переправить этот документ вам через мои руки. Это мой подарок Западу. До настоящего момента данный доклад не видело даже ваше всесильное Центральное разведывательное управление.
Зарси протянул бумаги Банджаксу, и тот жадно вцепился в них, подумав: «Ага, сенсация». Он вспомнил череду великих сенсаций в ходе предыдущего погружения в высшую политическую лигу Вашингтона. Его захлестнула бесконечная радость. Впереди замаячил новый грандиозный успех.
И тут его вдруг сразило наповал: все эти качающиеся часы, приторный запах одеколона Зарси, близость его присутствия, его тепло, такое липкое… У Банджакса закружилась голова, перед глазами все поплыло, он ощутил себя совершенно беззащитным.
И свалился в обморок.
Штаб-квартира балтиморского отделения ФБР,
Вудлон, Балтимор, штат Мэриленд,
11.45
— О господи, — пробормотал Ник.
— Боб, — сказала Сьюзен, — в этом нет ничего хорошего. Ты не можешь поддерживать отношения с человеком, находящимся в федеральном розыске.
— Если Крус подошел к тебе, — продолжал Ник, — ты должен был повалить его на землю и завопить во всю глотку. Тогда все мы отправились бы по домам, и я нарушил бы свое непреложное правило — никогда не пить мартини до полудня. Господи Иисусе, это же черт знает что. Быть может, ты даже нарушил закон.
— Никто не знает ситуацию лучше того, кого там не было. Ты закончил? — спросил Боб. — Окада-сан, а ты не собираешься поливать меня дерьмом и дальше? Ник, сейчас я встану раком, и ты сможешь хорошенько пнуть меня ногой. Ах да, чуть не забыл, у тебя прострелено бедро… Ладно, позовешь кого-нибудь из молодежи.
— Это нас никуда не приведет, — остановил его Ник. — Так что рассказывай, как все было.
Свэггер рассказал. Пункт за пунктом, повторяя откровения Круса: белые контрактники, спутниковый передатчик, встроенный в СВД, преследование с помощью наблюдения со спутника после первой засады, преследование после того, как он избежал второй ловушки, контакт по радио со штабом 2-го батальона, ракетный удар по гостинице.
— Все это голые слова, если только он немедленно не сдастся нам, — заметил Ник.
— Повторяю, — сказал Боб, — Рей не купился на ваше обещание его защитить. В конце концов, на него уже дважды покушались профессиональные убийцы, которые не остановятся ни перед чем.
Свэггер сознавал абсурдность своего поведения: когда он был с Крусом — отстаивал позицию Ника и Сьюзен. Сейчас, находясь с Ником и Сьюзен, — защищал Круса. И подумал, что у него нет никакого будущего, поскольку он не может отстаивать собственную точку зрения.
— Что касается меня, — произнесла Сьюзен, сохраняя лицо непроницаемым, — я вижу, куда все ведет, и мне это не нравится. Я уже говорила, и совсем непонятно, почему вы меня не слушаете: Управление не станет безропотно терпеть постороннее расследование его операций в Афганистане, которые ведутся с благими намерениями в условиях огромной опасности. Я здесь для того, чтобы помочь вам остановить Круса, а не чтобы возглавить охоту на ведьм.
— Тут дело не в этом. Но, может быть, у Круса и вправду есть враги. И, возможно, это и наши враги. Я в этой схватке не делал ставки и не собираюсь рыть яму под какое-либо ведомство, которое называется одними инициалами. Но мне нужна правда, и я найду ее — или буду искать до тех пор, пока вы не упрячете меня в мешок.
— Господи, какой же он упрямый, — пробормотала Сьюзен. — В Токио вступил в поединок с мастером фехтования на мечах, который должен изрубить его в капусту. Никто не смог его отговорить. Когда он такой, это бесполезно. Все равно что убеждать в чем-то лесной пожар!
— Хочу проработать эту линию, и я дал Крусу слово.
— Сказать по правде, твое слово ничего не значит, — напомнил Ник. — Никто не давал тебе полномочий делать какие-либо обещания. Ты не представляешь Бюро.
— Для вас мое слово ничего не значит. Для меня оно значит все, особенно если я дал его другому снайперу.
— Какой же ты упрямый, твою мать! — взорвался Ник. — Тебя надо хорошенько двинуть прикладом по башке.
— Это дело снайперов. Ты тут ничего не поймешь.
— Это реальный мир, а не слет бойскаутов.
— Послушайте. Рей больше ничего не предпримет, — возразил Боб. — Я добился этого, и он пошел на уступку. В следующий раз Зарси появится на людях в воскресенье, его пригласили на телевидение. Крус ничего не станет делать. Он дал мне слово. Я тоже дал ему слово. Так что проведите меня в Крич.
