– Это и есть то продолжение операции, на которое он намекал?
– Теоретически – да, но практически… Ладно, слушай, – Рашид сел к столу. – Чай будешь?
– Буду. Только зеленый.
– Привык? – лукаво прищурился он.
Я чуть было не ляпнул насчет волков, что, мол, если среди них долго жить, то научишься по-волчьи выть, но вовремя сдержался.
– Понимаешь, – начал издалека Рашид, – из Ирана пришла большая банда: пятьсот стволов. Это тебе не фунт изюма. Самое скверное то, что она состоит целиком из арабов. Значит, внедрить туда мы никого не сможем. Но без проводников арабам все равно не обойтись. И тогда мы распустили слух, что группа Алим-хана разгромлена не полностью, кое-кто уцелел и теперь скрывается в горах. Да, забыл о самом главном! – хлопнул он себя по лбу. – Арабы шли на соединение с Алим-ханом, и весть о его разгроме застала их в пути. Короче говоря, мы решили так: сначала их, как бы случайно, найдет Азиз. Он расскажет, как были убиты почти все люди Алим-хана и как ему, а также Идрису, то есть мне, удалось спастись.
– Ты думаешь, они ему поверят? – засомневался я.
– А у них нет другого выхода! Ведь они не знают ни местности, ни расположения афганских и русских гарнизонов, ни графика движения грузовых колонн. А отсиживаться в пещерах не позволят тегеранские начальники: им ведь надо отчитываться о потраченных долларах, а единственной формой отчета являются успешно проведенные боевые операции.
– Логично, – согласился я. – И, если можно, открой, пожалуйста, окно, а то как-то душно.
– Как только Азиз выведет их из пещер, в дело вступлю я, – на ходу расстегивая рубашку, шагнул к окну Рашид.
Когда он обернулся, я буквально обмер! Левая сторона груди его была плотно забинтована, и кое-где даже просачивалась кровь.
– Что с тобой? – воскликнул я. – Ты был ранен? Чуть ли не в сердце?
– Ах, это, – загадочно усмехнулся он. – Да. И, можно сказать, что чуть ли не в сердце.
– Где? Когда? Кем? – заполошно расспрашивал я.
– Ну, если бы ты знал, кем я ранен, то очень бы мне позавидовал, – с напускной серьезностью продолжал Рашид. – Впрочем, ты этого человека хорошо знаешь.
После таких слов мне следовало бы понять или, на худой конец, почувствовать, что я являюсь объектом какого-то розыгрыша, но меня будто заклинило: бинты не бутафорские, и кровь не из клюквенного сока. Не знаю, что там выражала моя физиономия, но, судя по тому, что Рашид меня пожалел, волнение на ней нарисовалось искреннее.
– Успокойся, дружище, – похлопал он меня по плечу. – Успокойся. От таких ран не умирают, ими гордятся, а шрам носят как дорогую медаль. А нанесла мне эту рану, – сделал он театральную паузу, – Сухайла Седдик.
– Как это? – опешил я. – Сухайла? Этого не может быть! Она же врач, и ее дело – не наносить раны, а…
– А я ее попросил. Очень попросил! – с нажимом добавил он.
– Ничего не понимаю, – поднял я руки. – Сдаюсь на милость победителя. Христом Богом молю, а заодно и Аллахом, пока я не свихнулся, объясни, что к чему.
– Так и быть, – Рашид налил мне свежего чая. – Начну издалека. Согласно законам моджахед, проливший кровь за веру, пользуется особым уважением, даже большим, нежели человек, совершивший хадж в Мекку.
Мое имя арабам известно, они знают, что Идрис был заместителем Алим-хана и что моджахеды его уважали. Но куда он делся после того рокового боя? Уцелел, как и Алим-хан? Но Алим-хан пробрался в Пакистан и там своей жизнью заплатил за разгром отряда. А Идрис? И вот что я придумал. Идрис был тяжело ранен. Но, перед тем как потерять сознание, успел переодеться в форму убитого афганского солдата. Удостоверение на имя рядового Махмуда было в кармане, поэтому его отвезли в госпиталь и там знаменитая Сухайла сделала ему уникальную операцию, вернув Махмуда к жизни. Как тебе такая легенда? – остановил он сам себя. – Могло такое случиться в реальной жизни?
– Могло, – согласился я.
– Вот я и попросил Сухайлу сделать на моей груди разрез и наложить настоящий профессиональный шов.
– И что теперь? Что дальше? Как ты думаешь действовать?
– Как только придет сигнал от Азиза, я двинусь в путь. Сначала я должен завоевать у арабов доверие. Одного рассказа о моем чудесном спасении будет мало, поэтому я найду способ продемонстрировать свой шрам. Ни секунды не сомневаюсь, что даже самые завзятые скептики тут же падут ниц. Потом мы позволим им взорвать несколько старых школ, сжечь пару пустых складов и уничтожить предназначенный для сноса мост. А потом заманим в ущелье, где их будет ждать Джумахан.
– Так он же в лицее, – напомнил я.
– Бросил, – развел руками Рашид. – Не могу, говорит, сидеть над учебниками, когда идет война. Вернулся в свою бригаду, принял под командование батальон коммандос и бегает по горам.
– А его ученики?
– Кое-кого он взял с собой. Но только тех, кто горел жаждой мести, и не мог ни одного дня находиться за партой. Отказать им было нельзя, ребята могли бы сбежать и примкнуть к какому-нибудь отряду малишей. А так – они под надежным присмотром учителя и командира.
– Рашид, а можно задать не совсем корректный вопрос? – помявшись, спросил я.
– Валяй, – махнул рукой Рашид.
– Допустим, что все пройдет удачно.
– Никаких «допустим», – остановил меня Рашид.
– Хорошо. Вы заманите арабов в глухое ущелье, предложите сдаться, согласятся немногие, и тех, кто не сложит оружия, коммандос Джумахана отправят на тот свет. А что будут с теми, кто сложит оружие? Они попадут в Пули-Чархи? Их будут судить? Или, как граждан Египта, Ирана, Ирака и других государств, отпустят домой?
– Ни в коем случае! Ни дома, ни семьи эти наемники уже не увидят. Нам все равно, какому богу они молятся, какую носят форму, какой у них паспорт – раз пришел в Афганистан с оружием в руках, пролил кровь наших сограждан, то навсегда останешься в этой земле. Так поступали наши деды, предоставив землю для могил англичан, так будем поступать и мы!
– И долго так будет продолжаться? – не удержался я от своего «глобального» вопроса. – Прекратятся ли когда-нибудь твои рискованные рейды по душманским бандам?
– Прекратятся, – пожал на прощание руку Рашид. – Но только тогда, когда исчезнет последний душман и к нам перестанут лезть непрошеные гости – будь они из-за ближних гор или из-за далекого океана.
Чистилище
Как горестен устам
Чужой ломоть, как трудно на чужбине
Сходить и восходить по ступеням…
Данте Алигьери.
Божественная комедия
1
Англия. Ставка Верховного главнокомандующего экспедиционными силами союзников в Западной Европе. Май 1944 г.
