Маршал поверх обеденного стола остро глянул на Обозревателя, который так и сыпал военными терминами. Их беседа оказалась долгой. Амер уже пропустил послеполуденную и вечернюю молитвы. Хассанейн Хейкал, редактор самой влиятельной египетской газеты «Аль-Ахрам», привез утром гостя на виллу к маршалу. Он сказал Амеру, что это не простой гость, что есть вещи, которые советское руководство, естественно, не может передать ни через посла, ни через генерала Лащенко. Да Лащенко и не сторонник военного решения конфликта, он давно повторяет, что египетская армия перевооружена, но не переобучена. Амер не любил русских. Но он знал, что жалобы главного советского военного советника генерала армии Лащенко были оправданны. Арабские офицеры не желали заниматься боевой подготовкой, вели себя так, как будто это они победили и находятся в ста километрах от Тель-Авива. Но доводы русского Обозревателя казались столь убедительными и верить в то, во что хочется верить, было так легко и приятно… Амер не был простаком. Он понимал, что Хейкал никогда и никому не подтвердит содержания этой беседы. И тогда он той же ночью направил своего адъютанта и близкого друга полковника Шамса Бадрана на своем личном самолете в Москву. Бадран подтвердил: Обозреватель выражает неофициальное мнение самого высшего руководства. Уверения в мирных настроениях арабов в советской печати – политическая игра, пропаганда. И Амер поверил. Он поверил настолько, что смог убедить и президента.
16 мая Насер приказал войскам ООН выйти из буферной зоны между египетскими и израильскими войсками. С 30 мая по 4 июня были подписаны договоры о взаимной помощи с Иорданией, Сирией и Ираком. А через неделю во всех трех странах была объявлена мобилизация. Бисмарк был прав: мобилизация – вовсе не подготовка к войне. Мобилизация – это уже война. Генштабы Египта и Сирии приступили к планированию совместных операций. Амер не учел только одного – что Генеральные штабы Египта и Сирии буквально кишели американскими, английскими, израильскими, наконец, шпионами. Приказы еще не были переданы в войска, еще только шла разработка операции, а израильская разведка уже знала все: и предполагаемое направление главного удара, и время начала артподготовки. Решено было не ждать никаких праздников. И это тоже своего рода элемент внезапности – в израильских войсках не меньше бывших советских офицеров, чем в арабских войсках – советников… Израильтяне начали войну задолго до того, как египтяне подготовились.
Неудивительно, что поражение было сокрушительным. От ВВС практически ничего не осталось – самолеты были расстреляны на земле. Танки остались на той стороне Суэцкого канала – не будешь же строить для них мост, по которому войска противника могут форсировать канал! Не посоветовавшись с ним, своим военным министром, Гамаль Абдель Насер лично вошел в контакт с советским руководством и жестко заявил, что необходимо перевооружить египетскую армию новейшими видами оружия, и не оборонительного, а в большинстве своем – наступательного… И вообще президента, который всегда его поддерживал, теперь будто подменили. Кто‑то нашептывает ему, будто он, Амер, хочет сместить президента и занять его место. Какая чушь!
Амер всегда хотел быть только военным. Его никогда не привлекала гражданская карьера. Они с Гамалем учились вместе в военном училище, служили в одной дивизии. 23 июля 1952 года, когда молодые офицеры под предводительством генерала Наджиба организовали военный переворот и предложили королю Фаруку отказаться от престола и убыть в изгнание, Гамаль Абдель Насер был подполковником, а Абдель Хаким Амер – майором. Из всей группы молодых офицеров только он и продолжил военную карьеру. Наджиб был нужен молодым офицерам только для придания их движению авторитета среди старших офицеров и скоро стал настоящим тормозом всех прогрессивных преобразований. В 1954 году Насер сместил его и стал президентом, Анвар Садат – министром по связям с общественностью, а Амер остался в армии. И не пожалел. Гамаль безгранично доверял ему, и уже через год после переворота Амер получил чин генерал-майора и пост главнокомандующего сухопутными войсками. Через два года он стал министром обороны, а после «успешного отражения тройственной агрессии в зоне Суэцкого канала» в 1956 году ему было присвоено звание маршала. Правда, у него хватало объективности честно признаваться хотя бы самому себе, что победили не египетские войска под его командованием, а советский ультиматум. Никогда ни до, ни после Советское правительство не ставило столь жестких условий своим политическим противникам. Ультиматум предписывал войскам Англии, Франции и Израиля в трехдневный срок покинуть зону Суэцкого канала, иначе советские войска высадятся в Суэце. Если бы не Россия, Суэц был бы навсегда потерян для Египта.
Став маршалом, Амер не возгордился. Он всегда и во всем безоговорочно подчинялся президенту Насеру. Насер считал его своим братом и поручал все более ответственные, иногда очень щекотливые задачи. В 1959 году, при неудачной попытке воссоединения Египта и Сирии, он сначала возглавил вооруженные силы обоих государств, а затем стал фактическим правителем Сирии. От этой попытки осталось, правда, только название «Объединенная Арабская Республика», которое стало синонимом Египта, да одинаковые государственные флаги Египта, Сирии и Ирака, отличавшиеся только количеством звезд в центре флагов. В октябре 1964 года, после смещения Н. С. Хрущева, Насер послал маршала Амера в Россию – прощупать отношение нового русского руководства к ближневосточной проблеме вообще и к Египту в частности. Русских можно любить или не любить, но считаться с ними надо обязательно. Американцы поддерживают Израиль. СССР будет вооружать и поддерживать Египет. Изо всех сил. А сил у русских много. Но…
Амер тяжело переживал поражение в июньской войне. Он считал себя лично ответственным за неудачу в этой войне и, как офицер, воспитанный в лучших традициях своей профессии, утром 8 июня подал рапорт и удалился в бетонное бомбоубежище своей каирской виллы. Он был уверен, что не хочет больше жить. На его счастье (или беду?), Насер хорошо знал характер своего старого друга и сподвижника. Он немедленно послал за ним своего военного адъютанта. Тогда Гамаль Абдель Насер отговорил маршала от самоубийства. Но ненадолго. В августе, когда Насер отдыхал в Александрии, глава службы безопасности доложил президенту о готовящемся перевороте, который якобы должен возглавить маршал Амер. За день до предполагаемой даты переворота маршала арестовали. Он попытался в тюрьме покончить жизнь самоубийством, но его откачали. По приказу Насера его освободили. Несмотря на предоставленный ему отпуск и лечение, депрессия не проходила, и третья попытка – 14 сентября – оказалась успешной. Спасти маршала на этот раз не смогли самые лучшие доктора Египта, собранные в военном госпитале Маади. В заключении патологоанатома причиной смерти было указано отравление potassium cyanide – цианистым калием. Запах горького миндаля был настолько силен, что можно было не делать анализов. «Он был мне ближе, чем брат, он был мой самый близкий друг. Да, он не выдержал позора поражения и самовольно ушел из жизни. Но надо его простить. Он был, кроме всего прочего, просто человек».
Эти слова президента Насера из статьи Хассанейна Хейкала, посвященной памяти маршала, в газете «Аль-Ахрам» повторяла вся страна. И, наверное, не мне одному приходила в голову мысль – если человека лечат от депрессии, если он, по существу, суицидальный маньяк и находится под неусыпным наблюдением лучших врачей Египта, то где он взял огромную дозу цианистого калия? И если он был настолько плох, что нуждался в постоянном наблюдении психиатров, то как можно было назначать слушание его показаний на 13 августа? Почему после слушаний его отвезли не в госпиталь Маади, а домой, на виллу? Почему сначала президенту Насеру доложили, что Амер совершил побег из госпиталя? Почему начальник Генштаба генерал Абдель Монейм Риад и генерал Мохаммед Фавзи, главком сухопутных войск, сказали врачу, что Амер вышел к ним, жуя что‑то, затем посмотрел на часы и сказал: «Все, яд уже подействовал!» – после чего его срочно доставили в госпиталь. Каждый школьник знает, что после дозы цианистого калия никто не сможет разгуливать по вилле и следить за временем. И если яд был действительно доставлен Амеру на виллу министром информации Египта Салахом Насром, то почему в расследовании говорится о капсулах аконитина, хотя первое коммюнике из госпиталя Маади упоминало сильную дозу цианида? Надо было свалить на кого‑то вину за проигранную военную авантюру. Амер был первым. За ним последовали десятки высших офицеров. Первым среди них был казнен адъютант маршала Амера и руководитель его аппарата полковник Шамс Бадран. За ним от «естественных причин» скончался в военном госпитале генерал ВВС Мухаммед Амин Айуб. Всего по делу о «заговоре» было осуждено около тысячи человек. Маршал Амер хорошо знал боеготовность своих войск. Он знал, что они не готовы к победоносной войне против Израиля. Кто склонил его к военной авантюре? Хассанейн Хейкал, главный редактор «Аль-Ахрам», впоследствии утверждал, что Амер боялся, как бы Насер не пошел на политическое решение ближневосточной проблемы. Если это было бы так, то Кэмп-Дэвидские соглашения были бы достигнуты на несколько лет раньше. Почему главный редактор «Аль-Ахрам» никогда и нигде не упомянул о визите Обозревателя к маршалу за неделю до войны? Единственный человек, который упомянул в своих показаниях об этой встрече, – адъютант Амера полковник Шамс Бадран. Покойный полковник. По-арабски Шамс – значит Солнце. Солнце закатилось. Круг замкнулся…
