Он подождал, пока я первой выйду из комнаты, прямо как в
фильмах про красивую жизнь, но я не знала, в каком направлении идти.
— Я думал, что ты знаешь дорогу, — подколол
он. — Хочешь что-нибудь выпить?
— Конечно. Мне все равно что.
«Минуточку, как это все равно?» — тут же подумала я и
сказала:
— В общем, вода будет в самый раз!
Он вернулся через минуту с двумя хрустальными бокалами.
— Я надеюсь, что ты голодна.
— Я все время голодная, — кокетливо сказала
я. — А ты?
— Редко, — ответил он. — Но меня постоянно
одолевает жажда!
Он привел меня в столовую, освещенную свечами, где основное
место занимал длинный дубовый стол без скатерти, уставленный керамическими
тарелками и серебряной посудой. Александр выдвинул стул для меня, потом уселся
в миллионе миль, на другом конце стола. Пять полевых цветов стояли в
хрустальной вазе, загораживая мне вид.
Чудик, то есть Джеймсон, подкатил скрипучую тележку,
выставил корзинку с горячими булочками, после чего ушел и вернулся с
хрустальными мисочками, наполненными зеленоватым супом. Учитывая количество
блюд, медленность обслуживания Джеймсона и длину стола, мы могли с гарантией
просидеть там не один месяц. Но меня это не волновало, я не хотела быть нигде в
мире, кроме этого места.
— Это венгерский гуляш, — сообщил Александр, когда
я нервно помешала густой суп.
У меня не было ни малейшего представления о том, из чего и
как это приготовлено, и, пока Александр и Джеймсон ждали моей реакции, я
поняла, что должна его попробовать.
— Ух!.. — вырвалось у меня, когда я проглотила
половину столовой ложки.
Гуляш оказался вкуснее, чем любой суп, который я когда-либо
ела, хотя и в сто раз острее.
Мой язык пылал в огне, так что пришлось налечь на воду.
— Я надеюсь, суп не слишком острый, — сказал
Александр.
— Острый?
Я охнула, в глазах защипало.
— Ты, наверное, шутишь!
Александр дал знак Джеймсону принести еще воды. Время, пока
его не было, показалось мне вечностью, но он все же вернулся с кувшином. В
конце концов дыхание ко мне вернулось. Я не знала, о чем спросить Александра,
но мне хотелось узнать о нем все.
Видно было, что друзей у него, пожалуй, даже меньше, чем у
меня, и вообще чувствует он себя довольно неловко.
— Чем ты занимаешься весь день? — поинтересовалась
я, как телевизионный репортер, который хочет разговорить собеседника.
— Я хотел узнать то же самое о тебе, — ответил он.
— Я хожу в школу. А ты что делаешь?
— Сплю.
— Ты спишь?! — Вот так новость! —
Правда? — скептически уточнила я.
— А что в этом такого? — сказал он, неловко убирая
волосы с глаз.
— Почти все люди спят по ночам.
— Я не из большинства.
— Верно.
— И ты тоже, — сказал он, глядя на меня в
упор. — Я понял это, когда увидел тебя на Хеллоуин в костюме теннисистки.
Ты показалась мне слишком взрослой для этого и уж точно отличалась от всех, раз
решила, что это маскарадный костюм.
— Как ты разузнал обо мне?
— Джеймсон собирался вернуть теннисную ракетку тебе, но
отдал ее белобрысому футболисту, который сказал, что он твой парень. Я, может
быть, и купился бы на эту историю, если бы не видел, как ты двинула его по руке
и уехала без него.
— В общем, ты прав, он не мой парень. Так, один
придурок из нашей школы.
— К счастью, он сообщил Джеймсону твое имя и адрес,
чтобы придать правдоподобие своей выдумке. Так я узнал, как тебя найти.
Конечно, мне и в голову не могло прийти, что я застану тебя в нашем доме.
Его мечтательные глаза заглядывали мне прямо в душу.
— Ну, я…
Наш смех эхом разнесся по особняку.
— Где твои родители? — спросила я.
— В Румынии.
— Румыния — это там, где жил Дракула? —
осведомилась я с намеком.
— Да.
Глаза мои загорелись.
— Ты в родстве с Дракулой?
— Он что-то не торопится признавать наше
родство, — подколол меня Александр делано озабоченным голосом. — Ты
необычная девушка. Ты, безусловно, оживляешь собой Занудвилль.
— Занудвилль? Оживишь его, как же! Он вполне
заслуживает свое название.
— Пожалуй, ты права. В общем, здесь нет никакой ночной
жизни для таких, как ты и я.
«Ночная жизнь. Такие, как ты и я. Ты ведь имеешь в виду
вампиров», — хотелось мне сказать.
— Мне нравилось жить в Нью-Йорке и Лондоне, —
продолжил Александр.
— Наверняка там есть чем заняться по ночам и много тех,
кто ведет ночной образ жизни.
Тут вошел Джеймсон, убрал гуляш и подал бифштекс.
— Я надеюсь, ты не вегетарианка, — сказал
Александр.
Я посмотрела на свою тарелку. Бифштекс с картофельным пюре
был прожарен средне, скорее сыроват, и очень сочен.
Хозяин дома оказался еще таинственнее и интереснее, чем я
себе представляла. Я была очарована им, смотрела на него сквозь цветы и не
могла наглядеться.
— Уверена, это чудесный бифштекс, — сказала я.
Он смотрел, как я откусила кусочек.
— Просто замечательно.
Неожиданно его взгляд сделался печальным.
— Послушай, ты не против…
Он взял свою тарелку и подошел ко мне.
— Из-за этого букета тебя не видно, а ты гораздо
симпатичнее, чем мне казалось раньше.
Он поставил свою тарелку рядом с моей и подтащил свой
дубовый стул. Мне показалось, что я упаду в обморок. Он сидел, улыбался, когда
мы ели, его нога тихонько касалась моей. Мое тело было наэлектризовано.
Александр был весел, великолепен и как-то эротично неловок.
Мне хотелось узнать все про его жизнь, и неважно было, сколько лет он прожил,
семнадцать или семнадцать сотен.
— Чем ты занимаешься по ночам? Где еще ты жил? Почему
ты не ходишь в школу? — затрещала я вдруг.
— Притормози, не все сразу.
— Э… где ты родился?
— В Румынии.
— Где же твой румынский акцент?
— В Румынии и остался. Мы постоянно путешествуем.
— Ты когда-нибудь ходил в школу?
— Нет. У меня всегда был домашний учитель.
— Какой у тебя любимый цвет?
