Я уже ощутила запах чеснока. Она поднесла дольку мне под
нос. Я глубоко вдохнула и сильно закашлялась.
— Ты в порядке?
— Ни фига себе! Похоже, действует! Щиплет! Убери его!
— Он свежий, вот в чем дело.
— Убери его! — повторила я.
— Мне нравится этот запах. Он прочищает лобные пазухи.
— Мы его не для того взяли, чтобы избавлять меня от
насморка. Он должен повергать меня в бурное неистовство.
— У тебя осталась еще одна попытка. — Беки открыла
кожаный мешочек. — Готова?
Я сделала глубокий вдох.
— Давай!
Беки вытащила крестик на золотой цепочке, усыпанный
камушками.
— Ох ты, круто, — сказала я. — Он выглядит
очень прикольно.
— Это тебя беспокоит?
— Да, это меня беспокоит. Меня раздражает то, что я
вела себя по-дурацки!
Мы вышли на солнечный свет, слепящий нас обеих.
— Глаза режет после сумрака, — заметила Беки,
надела солнцезащитные очки и подняла на меня взгляд. — Ох, не думаю, что
ты превратилась в вампира.
О чем я сама думала? Конечно, Александр особенный, не такой,
как все. Но почему я сейчас вела себя как Тревор? Мы обе уставились на солнечный
свет.
— Надо же, я просто тупо повелась на нелепые слухи, как
и все в этом городе. Получается, что я ничем от них не отличаюсь, только
одеваюсь по-другому, а внутри такая же пустышка, — выпалила я,
разочарованная в себе.
— Но тебе хотелось, чтобы он был вампиром, потому что
ты любишь их!
— Спасибо. Может быть, мне нужно подождать двадцать
четыре часа, — буркнула я, когда мы направились домой.
* * *
Я проснулась утром очередного солнечного дня. Солнце не
столько обжигало мою кожу, сколько приятно грело.
Зеркала не разбились вдребезги. Мое отражение выглядело
точно так же, как каждый день, — бледная девица во всем черном. Если мне
чего и хотелось выпить, то никак не крови, а шоколадного напитка из
кондитерской Ширли.
Все же сердце мое забилось, когда в тот вечер на ужин мама
подала спагетти в чесночном соусе. Я так долго присматривалась и принюхивалась
к блюду, что в конце концов все уставились на меня.
— Что это с тобой? — спросил Билли. — Ты
ведешь себя странно даже для тебя.
Я намотала макароны на вилку и медленно поднесла ее ко рту.
— Приступим.
Родители посмотрели на меня как на инопланетянку. Макароны
коснулись моего языка, я принялась жевать, а потом собралась с духом и
проглотила.
— К чему приступим? — спросила мама.
Я перевела дух. Надо же, готовилась к тому, что горло опалит
огнем, по коже побегут мурашки и мне придется отчаянно ловить воздух, а что
случилось на самом деле?
Ничего не случилось.
— К чему приступим? — повторила мама.
— Приступим к дегустации очередного кулинарного шедевра
Сары Мэдисон!
Хотя я не таяла на солнце, не била зеркала и не ежилась от
запаха чеснока, но воздействие Александра все равно ощущалось в самых разных
отношениях. У меня было такое чувство, будто я способна летать, как летучая
мышь. По ночам не спалось, мысли мои скакали, я без конца думала о нем, снова и
снова вспоминала его поцелуи. На всех уроках я во всех тетрадях писала наши
имена и обводила их сердечками. Мне хотелось быть с ним всегда, потому что, кем
бы он ни был, он был моим милым, умным, заботливым, внимательным, одиноким,
великолепным Александром, юношей моей мечты.
Я представить себе не могла, что такое возможно, и была рада
тому, что меняюсь, причем не так, как воображала себе это долгое время. Я была
счастлива тому, что мои зеркала не бьются, потому что теперь видела отражение
влюбленной девушки, светящейся от счастья. Нелепо было бы желать навечно
поселиться на кладбище, когда можно жить в комнате Александра. Мне хотелось не
ежиться от солнечного света, а вместе с ним любоваться закатами на Гавайях. Я хотела
пить не кровь, а прохладительные напитки из зеленых бокалов Александра. Мне
хотелось получать удовольствие от того же, что мне доставляло удовольствие
всегда, — от мороженого, фильмов ужасов, катания на качелях в сумраке. Но
теперь мне хотелось радоваться всему этому вместе с ним.
* * *
— Говорят, ты гуляешь с вампиром, — сказал Тревор
за день до Снежного бала, когда мы с Беки шли после ланча через холл.
Объявления о танцах свисали с потолка и были наклеены на
стены.
— Неужели мало того, что и сама ты придурочная, и с
Беки твоей никто водиться не хочет? Так еще завела себе и чокнутого кавалера?
— Ты ничего не знаешь! Ты вообще не знаком с
Александром.
— А, Александр. У этого монстра есть имя. Я-то думал,
что ты просто зовешь его Франкенштейном. Если я ненароком его встречу, то он у
меня получит, вылетит из города, как пробка. Мы должны быть уверены в том, что
можем спокойно ходить по улицам по ночам!
— Это ты у меня получишь, если только к нему сунешься
или даже косо на него посмотришь.
— Если он хоть немного похож на тебя, то мне
понадобятся солнцезащитные очки, чтобы защититься от слепящего безобразия.
Тут с нами поравнялся директор Смит.
— Надеюсь, что у вас двоих все в порядке. Мы еще не
получили средства на новые шкафчики. — Потом он положил руку на плечо
этого придурка и сказал: — Я слышал, Тревор, что во вчерашнем матче ты забил
решающий гол.
Они отвернулись. Смит завел с Тревором разговор о спорте, и
тому было не отвертеться.
— Откуда он узнал, что я встречаюсь с Александром? —
спросила я Беки в полном недоумении.
— Ну, наверное, люди… знаешь, как много болтают у нас в
городе.
— Да, сплетников у нас хватает, но Тревор-то откуда
знает?
— Мне нужно сказать тебе кое-что, — начала Беки, и
видно было, что она нервничает больше, чем обычно.
Но я отвлеклась на объявление о бале.
«Билеты уже в продаже. Купи заранее и сэкономь пять
долларов».
— Билеты! Блин! Я и забыла, что мне нужны билеты! Где
их купить, кто распространитель? Заказать по телефону? — Я
рассмеялась. — Вот что случается, когда вдруг вылезаешь из своей скорлупы!
— Ага. Сдается мне, лучше из нее и не вылезать, снаружи
ничего хорошего.
— Может быть, все билеты уже проданы? Тогда нам
придется танцевать на лужайке перед школой, — пошутила я, но Беки не
рассмеялась.
— Может быть, вам лучше устроить свои танцы в особняке
Александра.
— И не увидеть лицо Тревора, когда я войду с
Александром?
