Мне очень не нравилось, когда Тревор дразнил меня, и уж
совсем не нравилось, когда он дразнил Беки.
— Нет, мы подумывали о том, чтобы нагрянуть на
вечеринку к Мэтту, а то ведь без нас там ни одной интересной физии не увидишь.
Все малость очумели, а Беки закатила глаза, как будто хотела
сказать: «Во что ты меня втягиваешь?»
На широко известных вечеринках у Мэтта мы никогда не бывали.
Никто нас туда не звал, да и позвали бы — мы бы не пошли. Во всяком случае, я
бы точно не пошла.
Весь класс ждал, как отреагирует Тревор.
— Конечно, можешь прийти, но имей в виду, мы пьем пиво,
а не кровь!
Весь класс снова загоготал, и Тревор показал Мэтту два
пальца в форме буквы «V» в знак победы.
Тут мистер Харрис дунул в свой свисток, чтобы, значит, нам
всем слезать с трибун и носиться по кругу, по дорожке, на манер борзых. Мы с
Беки тоже слезли и кое-как потрусили.
— Ты, часом, не спятила? — спросила моя
подружка. — Как это мы туда пойдем? От них можно ждать чего угодно.
— А вот придем и посмотрим, что они с нами сделают. Или
мы с ними. Это ведь мое сладкое шестнадцатилетие, врубаешься? Незабываемый
праздник на всю жизнь.
4. Правда страха
Вот самые выдающиеся волнующие события, происходившие в
Занудвилле на моей памяти, в хронологическом порядке.
1. Поезд, проходящий через городок в три часа десять
минут, сошел с рельсов. Из вагона разлетелись коробки с рулетами «Тутси»,
каковые, понятное дело, были подобраны и съедены.
2. Кто-то из старшеклассников запустил в сортире
фейерверк, да так, что повредил канализацию. Школу, на радость ученикам,
закрыли аж на неделю.
3. На мой шестнадцатый день рождения в особняк на
вершине Бенсон-хилл въехала семья, про которую тут же пошли слухи, будто это
вампиры.
Вокруг самого особняка слухи и легенды ходили изначально.
Люди говорили, что его построила румынская баронесса, бежавшая из своей страны
после крестьянского восстания, в ходе которого погибли ее муж и большая часть
семьи. Баронесса воздвигла на Бенсон-хилл новый дом, напоминавший ее старое
европейское поместье всем, кроме трупов.
Она жила там с приближенными и слугами в полной изоляции,
опасаясь чужаков и скопления людей, и умерла, когда я была еще маленькой.
Видеть ее мне не довелось, но я играла возле ее одинокого памятника, стоявшего
на кладбище. Люди поговаривали, что по вечерам она сиживала у окна на верхнем
этаже, устремив взгляд на луну, и что даже теперь, когда луна полная, можно
увидеть привидение, которое сидит у того же самого окна и мечтательно смотрит в
небо. Для этого, мол, надо лишь взглянуть на дом под нужным углом.
После ее смерти особняк стоял заколоченным. По слухам, у
баронессы имелась дочь, румынская колдунья, мастерица по части черной магии.
Так это или нет, но Занудвилль эту особу никогда не интересовал. Прав на дом
она не предъявляла, что свидетельствовало о ее уме.
Особняк на Бенсон-хилл, выстроенный в готическом стиле,
безмерно восхищал меня, но для всего остального города был сущим бельмом на
глазу. Это был самый большой дом в городе — и самый пустой. Мой отец объяснял,
что это как-то связано с утверждением завещания, а Беки — тем, что в нем
водятся привидения. По моему разумению, суть в том, что никто не решался
поселиться там из-за обилия пыли.
Конечно, особняк всегда восхищал меня и притягивал как
магнит. Это был не дом, а мечта, как у других девчонок домик для Барби. Не
счесть, сколько раз взбиралась я в темноте на холм в надежде увидеть
привидение, хотя внутрь забралась только один раз, когда мне было двенадцать
лет.
Была у меня смутная надежда как-то закрепиться там,
превратить старый дом в место своих игр и застолбить его в этом качестве,
украсив ворота табличкой: «Недотыкам вход воспрещен». Однажды ночью я перелезла
через кованые железные ворота и по петляющей подъездной дорожке подбежала к
крыльцу.
Особняк был воистину великолепен. С его стен, как падающие
слезы, свисали гроздья плюща, краска облупилась, черепичная крыша выщербилась,
мрачное окно чердака наводило страх. Деревянная дверь высилась как Годзилла,
высокая, массивная и запертая.
Я обошла вокруг дома.
Все окна были заколочены длинными гвоздями, но я заметила
несколько болтающихся досок в цокольном этаже, попыталась их расшатать и
оторвать, но тут услышала голоса, поэтому присела за кустами. Мимо вразвалочку
прошла компания старшеклассников.
Почти все они были поддатыми, а один сильно трусил.
— Брось, Джек, мы все это делали, — наперебой
хвастались они, подталкивая к особняку парня в бейсбольной шапочке. —
Всего-то и делов, что залезть туда и прихватить что-нибудь на память.
Я видела, что Джек Паттерсон нервничает. Это был симпатичный
парень из тех, которые проводят время на баскетбольной площадке, забрасывая мяч
в кольцо, или кружат голову девчонкам. Он явно не относился к тем героям,
которые тайком лазают в дома с привидениями, чтобы покрасоваться перед
приятелями.
Джек приближался к особняку с таким видом, будто уже видел
привидение.
Неожиданно он оглянулся на кусты, за которыми я пряталась. Я
взвизгнула, а он пронзительно вскрикнул. Я подумала, что нас обоих кондрашка
хватит, но припала к земле, надеясь, что эта шайка меня не обнаружит.
— Надо же, еще внутрь не забрался, а визжит, как
девчонка, — подначил Джека кто-то из парней.
— Валите отсюда! — заявил Джек. — Я ведь в
дом один пойду — так? Ну и валите, не мешайте.
Он подождал, пока остальные убрались, а потом кивнул, и было
ясно, что этот кивок относился ко мне.
— Черт побери, девчонка, ты меня напугала! Что ты здесь
делаешь?
— Я живу здесь и потеряла ключи. Просто хочу вернуться
домой, — пошутила я.
Паренек улыбнулся.
— Ты кто?
— Рэйвен. А тебя я уже знаю, вот. Ты Джек Паттерсон.
Твой отец владеет универмагом, моя мама покупает там выпендрежные сумочки. Я
видела, как ты работаешь за кассой.
— Ага. То-то я смотрю, у тебя знакомое лицо.
— А почему ты здесь?
— На спор. Мои друзья решили, что здесь живут
привидения. Мне нужно пробраться внутрь и прихватить что-нибудь в качестве
сувенира.
— Вроде старой кушетки?
Он снова улыбнулся.
— Ага, дурилка картонная, какую-нибудь фигню. Без
разницы. Только туда все равно не забраться…
— А вот и можно забраться!
Я показала ему шатавшиеся доски на окне цокольного этажа.
— Ты полезешь первой, — сказал он, подталкивая
меня вперед дрожащими руками. — Ты поменьше.
