Вагнер поморщился, но промолчал. Он снял с плеча одну из бутылок и наполнил чашку.
Голова Вайклифа зашевелилась.
- Здесь кто-то есть? - слабым голосом осведомился он. - Прошу вас, скажите, что это всего лишь сон. Я видел, как рогатый враг рода человеческого склонился надо мною и смеялся, смеялся…
- Это доктор Фаустус, - ответил Вагнер. - Скоро он вас вылечит.
Подложив руку под голову больного, он поднес чашку к его губам.
- А-а, доктор Фостер, не так ли? - сказал Вайклиф, когда выпил воду. - Что ж, доктор, не буду задерживать вас. Спасибо, что пришли, и особенно за воду. Но завтра вам не стоит беспокоиться насчет меня. К тому времени я умру.
- Чепуха! - возразил Фауст. - Вы выздоровеете, подниметесь на ноги и уже через неделю снова займетесь фабриками. - Вагнер еще раз наполнил чашку, из другой бутыли. - Пейте. Это вино содержит в себе антибиотик. Только это и побольше воды - вот все, что вам требуется для выздоровления.
Вайклиф повиновался и недовольно скривился.
- Фу! Вкус омерзительнее «чумной воды» герра Шорлото.
- А-а, опять этот Шарлатан! Я нахожу этого мошенника все менее и менее забавным!
Улыбка тронула губы англичанина. Он спросил:
- Могу я вас звать просто по имени, Фостер?
- Фаустус , - строго поправил его Вагнер. - Магистр Иоганн Вильгельм Фаустус! - Он расшнуровал носилки - самые обычные, из парусины и двух шестов, - и положил их на пол возле постели.
- Слишком много латыни для моей невежественной головы. Я буду называть вас Джек, если не возражаете.
- Не возражаю, - отозвался Фауст, забавляясь как самонадеянностью этого человека, так и возмущенным выражением лица Вагнера. - Нисколько не возражаю, - повторил он.
Вдвоем они подняли шпиона с постели и положили на носилки. Один раз он вскрикнул от боли, затем затих. К тому времени когда они на тряских носилках снесли его по лестнице вниз, он уже потерял сознание.
Открывая дверь, они услышали тихий шелест рвущейся бумаги. Кто-то уже приклеил поперек новый листок. «ВЕЧНОЕ ЗДОРОВЬЕ И НЕИЗБЕЖНО ДОЛГОЕ», - так начиналась эта прокламация. Когда они положили Вайклифа на солому, которой была устлана повозка, Фауст возвратился и порвал ее в клочья. Она завершались словами: «и новый метод обучения коров танцам».
Фауст с яростью помахал листком перед лицом сторожа.
- Это Шарлатан имел наглость приклеить свой вздор, пока я находился в доме?
- Вы с ним чуточку разминулись, сударь. А он - весьма солидный человек с приятной улыбкой и в во-от такой шляпе… да ведь он вылечил тыщи народу в Париже и…
- К черту Париж! А где исцеленные им в Нюрнберге, если его методы действенны? Кто похвалит его и скажет: «Да, это благородный Шарлатан вернул меня с самого края могилы?», «Я стоял одной ногой в могиле, а он вернул меня на белый свет!», «Моя бренная плоть, трясшаяся от озноба, теперь полностью исцелилась». «По мне звонил колокол, а я все-таки стою здесь, перед вами!» Где эти мириады свидетелей? Их нет - ни здесь, ни где-нибудь в другом месте. Искать их нас отправляют в иные, далекие земли: в Амстердам, Неаполь, Париже… А может, лучше уж прямо в аду?
- Да вдруг это правда, сударь? Ведь это же наверняка правда!
Рука сторожа пошарила внутри нового военного пальто и ухватилась за что-то, висевшее у старика на шее.
- Что там у тебя, мерзавец?! - Фауст, приложив силу, разжал руку сторожа, чтобы увидеть, что в ней. Там был кусочек пергамента. Развернув его, он увидел треугольник из слов: в первой строке стояло слово ABRAXIS, а затем в каждой строке буквы убывали и сдвигались до тех пор, пока последовательность не доходила до одной только буквы А, на чем завершалась:
A B R A X I S A B R A X I A B R A X A B R A A B R A B A
- Сколько ты заплатил за это вздор?
- Ничего! Мне подарил это великий Шорлото, чтоб я нахваливал его укрепляющее средство людям, находящимся под моей опекой.
- Идиот! - Фауст швырнул смятую бумажку в костер и отряхнул руки. Затем он схватил старика за грудки и грозно произнес устрашающим голосом: - Сейчас я дам тебе заклинание ценнее сотни заклинаний Шарлатана. Сожги это пальто! И в следующий раз вымой руки после того, как ограбишь покойника.
Яростно крестясь, сторож отпрянул. Фауст же погасил свою вспышку гнева и двинулся прочь, но сбавил шаг, чтобы напоследок крикнуть через плечо:
- И как следует вычищай грязь из-под ногтей!
В повозке у Вайклифа внезапно начались конвульсии.
- Нет! - пронзительно кричал он. - О Господи, защити меня от его смеха, убереги от его зубов! - Он вскинул руки со скрюченными пальцами. Вагнер удерживал его, придавливая к соломе, а Фауст помогал, привязывая руки Вайклифа со своей стороны. - Меня лижут языки пламени ада, а черные псы бегают вокруг с ухмылками. О, как болит живот. О, его зубы!
Всю дорогу до монастыря Вайклиф жаловался на демонов.
Единственное место во всем городе, где не было уныния, - это чумная кухня монастыря Святой Екатерины.
Лица горели от возбуждения и жары; насельницы кипятили для своих пациентов воду для питья и варили в огромном котле кашу-размазню с яблочной подливкой. Запахи яблок, овса и дуба смешивались с ароматом поджаренного хлеба и свежевыстиранного белья, которое перед просушкой протаскивали через отжимные ролики. Здесь трудились не покладая рук двадцать с лишним монахинь, и все до единой прекрасно понимали серьезность своей работы, да к тому же они как-никак были женщинами. В воздухе витало веселье.
Вот доказательство, если, конечно, оно кому-нибудь нужно, - сказал Мефистофель, - что истинное счастье приходит лишь от удовлетворения, что ты виртуознее своих соперников, и уверенности, что эти ублюдки знают об этом.
- Магистр Фаустус. - Из отведенного для больных помещения выплыла Мать Святых Уз Христовых, грозная управительница, из тех, перечить которым - себе дороже. За ней по пятам шла пухленькая и отчего-то кажущаяся совсем домашней монахиня. - Можно ли попросить вас провести встречу с новыми членами нашего ордена?
- Новыми членами ордена? - удивленно переспросил Фауст. - Когда большинство приличных семейств сбежали, а те, кто остался, прячутся?
- В последние дни у нас появилось несколько переобращенных, - ответила мать Святых Уз с явным удовлетворением. - Все они из Святой Клары.
- А-а-а…
Обитель Святой Клары отвергла помощь Фауста. Он знал, что оно так наверняка и будет, но все же публично обратился к ним, чтобы нельзя было отрицать, что он пытался это сделать. В их распоряжении была больница, тогда как у монахинь Святой Екатерины ее не было, и это обстоятельство делало их - формально - его союзниками. Тем не менее они были слишком старомодными, чтобы допустить использование его указаний. Таким образом, заранее зная, что ему не удастся уговорить их мать-настоятельницу, Фауст, не стал прилагать максимум усилий для убедительности доводов, равно как и не слишком суетился в этом плане. Он рассказал ей вполне достаточно, чтобы она могла убедиться в действенности его методов, но все же она отвергла возможность их использовать.
