- Успокойтесь, - произнес Фауст. - Успокойтесь и выздоравливайте. Это все, чего я от вас требую.
Фауст для удобства снял комнату в харчевне близ монастыря. Иногда он спал там, иногда - в мастерской. Это зависело от того, где и когда он валился с ног от усталости. Сегодня они с Вагнером заглянули в харчевню, чтобы разложить свои карты и добавить свежие данные к совокупному итогу недели, отмечая черными чернильными точками местоположения новых заболевших.
Когда они завершили работу, Фауст долго и внимательно разглядывал получившуюся картину.
- Похоже, вы недовольны результатами, магистр, - осторожно заметил Вагнер.
Фауст с силой ударил кулаком в ладонь.
- Вся эта зараза пришла из колодца, что позади Святого Себальда! Оттуда инфекция перешла и в колодцы ниже по холму. Я мог бы сам запечатать их все и за пару часов положить конец чуме!
- Тогда почему бы этого не сделать? - нетерпеливо воскликнул Вагнер. - Мы могли бы…
- Потому что тому нет никакого доказательства.
- Для доказательства у нас есть карты, причем все они чрезвычайно подробны.
- Но не дают нам точной картины. Тогда как вроде бы все должно быть просто. Вот густые пятна черных точек возле Святого Себальда. Здесь вот колодцы под церковью, и от этой кляксы инфекция расползается еще дальше. Да, пока все просто. Но если так, то откуда могли взяться очаги болезни на другом берегу Пегница? Странно, что только среди наиболее обеспеченных, - но ведь для болезни они ничем не отличаются от бедных. Болезнь проявилась во всех уголках города - спрашивается, почему? Вот здесь люди не могли ходить пить к зараженным колодцам, а уж сами колодцы, определенно, не могли ходить к ним.
(Мефистофель хихикнул.)
- А мы не может забелить лишнее, отвлекающее внимание от зараженных колодцев?
- Нет! Наука должна сама доказывать. Эти данные должны быть воспроизводимы.
Вагнер побелел как мел. В волнении и досаде Фауст произнес:
- Всех, у кого умерла сестра или отец и они не отмечены на нашей карте, следует обвинить в мошенничестве и лжи. Самое важное - методология, не колодцы или даже не несколько сотен жизней, но самоочевидное доказательство, что инфекция возникла именно так, а не иначе, и что она может быть идентифицирована, прослежена и излечена. Наши записи должны вестись скрупулезно, независимо от того, будут ли они предъявлены или нет!
Он замолчал.
- Вероятно, мы пошли неверным путем.
Подняв склянку с песком, Фауст высыпал холмик на карту, взял нож и начал разглаживать песок и очищать от него некоторые области.
- Посыпем-ка песком те результаты, что соответствуют нашим представлениям. Возможно, посмотрев на получившийся рельеф, мы поймем, как распространяется болезнь.
Некоторое время они работали в полной тишине.
- В этом нет никакой системы, - устало произнес Вагнер, когда они закончили. - Смотрите… Просто пляска по городу какого-то психа.
- Психа… - тихо сказал Фауст. Затем громко добавил: - Какой же я был глупец!
Non disputandum est
[16]
.
Наконец в поле зрения появился дьявол. На нем была причудливая шляпа из голубого шелка с плюмажем из петушиных перьев на тулье, такая широкая, что закрывала один глаз, и такая высокая, что задевала потолок. Вокруг горла пенились кружева.
Хоть разок ты сказал правду.
- Я проголодался, - зычно проговорил Фауст. - Давайте спустимся за обедом. Мясо, капуста, пиво - по возможности наилучшее. Но сначала мне нужно сказать пару слов монахине… забыл ее имя - такая пухленькая… Кажется, она дочь аптекаря.
- Ты имеешь в виду Пелагию из ордена кающихся грешников?
- Нет, я говорю про Пелагию-сплетницу.
Чуть позже, сидя в гостиной, Фауст пояснял:
- Вот видите, какова глубина человеческой греховности. Нет ничего проще и естественнее, чем нагло вламываться в дома больных и умирающих и красть их имущество. Тем не менее, куда б?льшая наглость нужна, чтобы умышленно заражать здоровых.
- Не может быть!
- Да, такое бывает. Взять, к примеру, обожаемого всеми Шарлатана. Какое небольшое усилие требуется, чтобы положить кусочек зараженного дерьма в «чумную воду». Когда его жертва заболевает, снова посылают за Шарлатаном. Он является и дает пустые обещания тем, кто еще соображает, или отбирает золото у тех, кого болезнь уже лишила разума.
- Глядите! Вон стервятник! - громко воскликнул кто-то.
- Нет, шакал!
- А я говорю - стервятник!
Фауст повернулся. Он увидел четырех изрядно подвыпивших мужиков, которые сидели, развалясь, в отдельной кабине на другой стороне помещения.
- Он всего лишь доктор, - проговорил один презрительно.
- Птица злых предзнаменований, при виде которой честных людей страх берет, и она все больше жиреет от мертвечины, - процедил его приятель. - Шакал, стервятник - какая разница?
Грянул хохот.
- Ауэрбах! - выкрикнул Фауст. Худой владелец харчевни подскочил к их столику. - Кто эти люди?
- Мне ужасно неудобно, - сказал тот, нервно проводя ладонью по лысой голове. - Я пытался поговорить с этими хулиганами, но они ни черта не разумеют. Каждый вечер являются сюда выпить и надираются, и из-за них ко мне перестали ходить несколько респектабельных постоянных посетителей. Прошу вас, позвольте, я отнесу ваши тарелки в отдельную комнату. Все издержки будут за мой счет.
- Нет, нет, не стоит беспокоиться. Я сам разберусь. - С этими словами Фауст наклонил голову, прислушиваясь. Потом встал.
Когда он подошел к поносившим его, смех тотчас затих. Однако они не испугались его гнева: ухмылялись, хмурились, вызывающе усмехались, ожидая развлечения. Фауст осуждающе поднял палец и указал на самого шумливого из компании.
- Ты! Герр Белоголовый… - Этот человек был блондином. - Ты умрешь первым! Из-за своего бахвальства, пьянства, несмотря на амулеты, вшитые внутри твоего костюма…
- Черт подери, откуда ты знаешь?
- … ты первый обнаружишь, что не сумел скрыться от чумы. Сегодня ночью, когда налакаешься уже достаточно, чтобы запамятовать наш разговор, ты, шатаясь, приплетешься домой и поднимешься по лестнице. Ты будешь вести себя в точности так же, как всегда: откинешь в сторону одеяло, шлепнешь по заднице жену и заорешь: «Твой весельчак дома, старая плутовка!»
- Ну, это уж слишком! Ты что, шпионишь за мной?…
- Она не ответит. Даже не шевельнется. Ее тело будет холодным, как мрамор. Потом ты вспомнишь мои слова и, обуреваемый внезапным страхом, поднесешь свечу ближе и обнаружишь, что твоя жена, женщина отменного здоровья, утром скончалась.
