Он узнал ее, но внезапно ему показалось, что он ошибся. Он подумал, что эта бледная дама с сухими темными волосами, словно солома, торчащими во все стороны, и с лицом, наводящим на мысль о годах страданий, не может быть Беллис Хладовин, что это какая-то бездомная бродяжка, похожая на нее.
— Шекель, — сказала она голосом, который никак не мог принадлежать Беллис Хладовин. — Впусти меня. Мне нужно поговорить с Флорином Саком.
Ошеломленный, он молча отступил в сторону, и Беллис, тяжело дыша, вошла в комнату.
Флорин Сак повернулся в постели, бормоча что-то себе под нос, глаза его слезились. Потом он привстал и, сбросив с себя простыни, указал на Беллис.
— Убери ее отсюда к херам, — закричал он. — Пусть катится в жопу!..
— Послушайте меня! — сказала Беллис взволнованным гортанным голосом. — Прошу вас…
— Я уже тебя послушал, сука, и вот что получил! — Флорина трясло от ярости.
Беллис услышала тарахтение мотора у себя за спиной — к ним направлялась Анжевина.
— Вы должны выслушать меня, — зарычала Беллис, стараясь перейти на крик. — У вас есть друзья, вы можете рассказать им, чтобы они рассказали другим… — Она замолчала и скорчилась от боли — Анжевина положила ей на спину руку. — Вы знаете, куда мы держим путь? — удалось выговорить ей. — Вы знаете, почему мы оказались в этом море, где все двигается не так, как должно?
Беллис увидела, как Флорин посмотрел на Шекеля, потом на Анжевину, увидела, как эти двое смотрят на Флорина в полном недоумении.
— Послушайте! — прокричала Беллис, но Анжевина уже выталкивала ее за дверь под финальный аккорд проклятий Флорина.
К тому времени, когда Беллис, медленно пробираясь по мосткам, доплелась до библиотеки, кровь пропитала ее бинты и на блузке появились красные пятна. Она нашла разбитый артиллерией квартал «Пинчермарна», где библиотекари выбирали из завалов уцелевшие тома.
— Беллис! — Каррианна ошеломленно смотрела на Беллис.
Беллис снова начала впадать в лихорадочное состояние.
— Ты должна внимательно выслушать меня, — пробормотала она.
И снова они вышли наружу, и Каррианна обняла ее, как маленькую, за плечи. Спина у Беллис отчаянно болела, и ее лицо корчилось в гримасе, когда она говорила Каррианне:
— Иоганнес. Тиарфлай. Каррианна, ты должна помочь мне найти Иоганнеса Тиарфлая…
Каррианна кивнула:
— Да, Беллис, я поняла. Ты уже сказала.
Они вошли в комнату, которую Беллис не узнала, потом в другую. Беллис чувствовала такую усталость, что ей казалось, она вот-вот упадет в обморок. И Каррианна с Беллис повисли над городом в темном воздухе, огни в Армаде гасли по какому-то сложному распорядку. Беллис несколько раз слышала собственный голос, хотя он и казался ей довольно странным.
Она почувствовала исступленную холодную боль и, подняв глаза, увидела, что лежит в собственной кровати, в комнате-трубе, и поняла (скорее это был скачок воображения, чем воспоминание), что Каррианна разбинтовала ей спину и теперь смягчает раны мазью. Беллис закрыла глаза. До нее доносились какие-то тихие повторяющиеся звуки.
«Боги. Боги. Боги. Боги».
Это был голос Каррианны. Беллис повернула голову набок и затуманенным взглядом увидела лицо склонившейся над ней подруги, которая, нахмурившись и втирая ей в спину мазь, смотрела на нее и кусала губы.
«Что случилось?» — попыталась спросить Беллис, ей на секунду показалось, что ее подруга ушиблась, ударилась, но она тут же поняла, что случилось, и, не сумев сдержаться, немного поплакала, жалея себя.
Когда она открыла глаза в следующий раз, в комнате были Каррианна и Иоганнес — они сидели рядом с ее кроватью, пили ее чай и пытались разговаривать, что у них плохо получалось.
Стояла ночь. Мысли Беллис прояснились.
Иоганнес, увидев, что она зашевелилась, вздрогнул.
— Беллис, Беллис, — ласково сказала Каррианна, — ради богов, детка… за что тебя так?
Каррианна была в ужасе. Беллис была ей благодарна за заботу, но происхождение своих ран объяснять не желала.
— Она не хочет говорить с нами об этом, — нервно сказал Иоганнес. Казалось, он был искренне озабочен, но чувствовал себя не в своей тарелке. — То есть я хочу сказать, вы же видите… она побывала не там, где… Ей еще повезло, что она теперь здесь.
— Да боги их раздери, Беллис, — в ярости сказала Каррианна. — Их никто не боится. — Она властно махнула рукой. — Давай, рассказывай, за что это они тебя.
Беллис не могла сдержать улыбку. «Тут он прав, — думала она, поднимая свои затуманенные глаза на Иоганнеса. — Такой малодушный трусишка этот Тиарфлай, и такая великолепная, храбрая и преданная мне (одни боги знают почему) Каррианна, но тут он прав. Тебе не стоит соваться в это дело. Нравится тебе или нет, но я тебе помогу остаться в стороне. Я перед тобой в долгу».
— Значит, ты его нашла, — с трудом произнесла Беллис.
— Каррианна проявила удивительную настойчивость, — сказал Иоганнес. — Она передала мне послание.
Беллис чуть приподнялась в кровати, сдерживая гримасу боли.
— Мне нужно поговорить с вами, — сказала она; голос ее стал сильнее. Она медленно покачала головой. — Я была… В последнюю неделю… я была одна. И все вокруг нас изменялось. Вы, вероятно, и сами заметили. Но я знаю, в чем тут дело, я знаю, что происходит.
Она закрыла глаза и надолго замолчала.
— Вы знаете, где мы? — спросила она наконец. — Вы знаете, в какие воды мы вошли?
Каррианна и Иоганнес переглянулись, потом снова уставились на Беллис.
— Скрытый океан, — сказала Каррианна сдержанным голосом.
Бетлис выдавила из себя улыбку.
— Верно, — сказала она. «Да пропадите вы все пропадом! — подумала она. — Мне не нужен этот предатель, этот сукин сын Фенек. Я все сделаю сама». — А вы знаете куда мы направляемся?
Она снова замолчала, и спустя какое-то время в тишине раздался голос Иоганнеса.
— К Шраму, — сказал он, и слова, которые заготовила Беллис, застряли у нее в горле.
Она уставилась на Иоганнеса. Тот смотрел на нее с тревогой и смятением, потом перевел взгляд на Каррианну, которая кивнула.
— К Шраму, — услышала Беллис свой голос — неуверенный, глуповатый. Не откровение, а какой-то нелепый отзвук.
Они ее сломали. Победа за ними. Больше она ничего не может. Ничего.
Иоганнес ушел, а Беллис с Каррианной засиделись допоздна — разговаривали. Каррианна рассказала ей все.
«Ну и неделя, — подумала Беллис, хотя эти слова выражали до нелепости мало. — Ну и недельку я пропустила».
