— В чем дело? Это для тебя недостаточно
оскорбительно? — не обращая внимания на боль, выдавила я.
Еще одна фраза из плохого фильма.
— Мило, Джорджина. Очень мило. Посмотрим, какой ты
будешь милой, когда я…
Тут на перекресток выехала машина и устремилась к нам. В
свете ее фар я увидела, что на лице Дьюана появилось нерешительное выражение.
Водитель наверняка заметил наш тет-а-тет. Дьюан мог без труда убить помешавшего
нам смертного — черт побери, именно этим он и зарабатывал себе на жизнь, —
но смерть человека, заступившегося за меня, не понравилась бы нашему
начальству. Даже такой подонок, как Дьюан, дважды подумал бы, прежде чем
столкнуться с бюрократической машиной.
— Мы еще не закончили, — прошипел он, отпуская мое
запястье.
— А я думаю, что закончили. — Теперь, когда
спасение приближалось, я осмелела. — Если ты еще раз подойдешь ко мне,
этот раз станет последним.
— Дрожу от страха, — саркастически ответил Дьюан.
Он снова блеснул глазами и исчез во тьме, когда автомобиль
промчался мимо. Слава богу, что появился этот человек.
Не теряя времени, я забралась в машину и включила двигатель.
Нужно было как можно скорее добраться до города. Я вцепилась в руль, мои руки
дрожали. Этот болван действительно напугал меня. Я тысячу раз отшивала его в
присутствии моих бессмертных друзей, но встретиться с ним один на один на
темной улице — это совсем другое дело. Тем более что мои угрозы были пустыми.
Я ненавидела насилие во всех его формах. Наверное, потому
что побывала во временах, жестокость и зверство которых не имеют аналогов в
современном мире. Людям нравится говорить, будто мы живем в век насилия, но они
не имеют представления, что творилось в прошлом. Да, конечно, приятно
сознавать, что несколько веков назад насильника быстро кастрировали бы и
навсегда избавили от возможности совершить повторное преступление без
бесконечных судейских спектаклей, после которых ему могло светить досрочное
освобождение за «хорошее поведение». Но, к несчастью, сторонники мщения редко
останавливаются на достигнутом, так что уж лучше мириться с современной
бюрократией.
Порассуждав на эту тему, мне вдруг захотелось мороженого.
Въехав в Сиэтл, я остановилась у круглосуточного магазина, на котором
красовалось объявление «Отличное мороженое со вкусом тирамису».
[7]
Мороженое и тирамису… Наивность смертных никогда не перестанет изумлять меня.
Когда я расплачивалась, то обратила внимание на прилавок с
цветами. Цветы были так себе, но какой-то молодой человек заинтересовался ими.
Наконец он выбрал желтые хризантемы, расплатился и ушел. Я печально посмотрела
ему вслед, слегка завидуя девушке, которой они были предназначены.
Как правильно заметил Дьюан, я обычно имела дело с
неудачниками. Мужчинами, из-за которых меня не мучила совесть. Такие люди
никогда никому не покупали цветов и предпочитали обходиться без романтических
жестов. Мужчин, которые дарили женщинам цветы, я избегала. Ради их же блага.
Суккубам такое поведение несвойственно, но мне давно надоело заботиться о своей
репутации.
Мне стало грустно и одиноко, я взяла букет из красных
гвоздик и мороженое и отправилась домой.
Когда я вошла в дверь, зазвонил телефон. Я положила покупки
и посмотрела на определитель: «Номер неизвестен».
— Мой хозяин и повелитель, — сказала я, сняв
трубку. — Какое замечательное окончание прекрасного вечера.
— Брось шутить, Джорджи. Зачем ты поцапалась с Дьюаном?
— Что? Джером, я…
— Он только что позвонил. Сказал, что ты его обидела.
— Обидела? Его? — Я чуть не лопнула со
злости. — Он первый начал! Подошел ко мне и…
— Ты его ударила?
— Я…
— Ударила или нет?
Я вздохнула. Джером был архидемоном сиэтлской епархии и моим
начальником. Его работа заключалась в том, чтобы следить как мы выполняем свои
обязанности и соблюдаем дисциплину. Однако, как всякий лентяй, он предпочитал,
чтобы мы его не тревожили. Его досада ощущалась почти физически.
— Да. Но это была скорее пощечина.
— Понимаю. Пощечина. Ты угрожала ему?
— Ну да. Если придираться к словам. Джером, бросьте! Он
вампир. Вы сами знаете, что мне с ним не сладить.
Архидемон замешкался, видимо, мысленно представляя себе, что
было бы, если бы я вступила в схватку с Дьюаном. Видимо, эту гипотетическую
битву я проиграла, потому что он тяжело вздохнул.
— Да. Могу себе представить. Но больше не провоцируй
его. У меня и без того хватает работы, а тут еще приходится улаживать ваши
детские ссоры.
— Значит, сейчас вы работаете? — Да уж, детские…
— Спокойной ночи, Джорджи. Больше не ругайся с Дьюаном.
В трубке послышались частые гудки. Демоны мастера на
короткие беседы.
Я положила трубку, чувствуя себя смертельно обиженной. Дьюан
сам набросился на меня, а потом наябедничал. Но хуже всего было то, что Джером
поверил ему. По крайней мере, сначала. Наверное, это обидело меня сильнее
всего, так как мне всегда нравилось чувствовать себя любимой ученицей
архидемона, на поступки которой все смотрят сквозь пальцы.
В поисках утешения я прямо с мороженым пошла в спальню и
стала искать ночную рубашку попросторнее. Кошка, дремавшая в изножье кровати,
встала, потянулась и посмотрела на меня, приветственно прищурив зеленые глаза.
Моя белоснежная Обри с маленькими черными пятнышками на лбу…
— Я не могу лечь, пока не почитаю, — произнесла я,
подавив зевок.
Я сидела с мороженым и книгой, предвкушая, что завтра,
наконец, познакомлюсь со своим любимым писателем, который будет подписывать
свои книги. Сочинения Сета Мортенсена всегда будили во мне чувства, о
существовании которых я не подозревала. Его последнее сочинение «Пакт Глазго»
не смогло облегчить муки совести, которые я испытывала из-за Мартина, но все же
заполнило пустоту. Меня изумляло, что смертные, живущие на свете совсем
недолго, способны создавать такие чудесные вещи.
— Когда я сама была смертной, мне подобное не
удавалось, — сказала я Обри, дочитав пятую страницу.
Кошка потерлась об меня и сочувственно замурлыкала. Слава
богу, мне хватило сил поставить стакан с мороженым на тумбочку, так как сразу
после этого я рухнула на постель и уснула мертвым сном.
Глава 2
Утром меня разбудил телефонный звонок. Сквозь тонкие шторы
просачивался свет, но его было так мало, что отличить рассвет от полудня не
представлялось возможным. После четвертого звонка пришлось ответить. При этом я
случайно столкнула Обри с кровати. Она шлепнулась на пол, сердито мяукнула и
начала умываться.
