Она ударила меня снова, на этот раз вложив в удар силу
нефилима. Так больно мне было только однажды в жизни — тогда, в переулке.
— Молчи, потаскушка! Ты понятия не имеешь, о чем
говоришь!
Елена хотела нанести еще один удар, но внезапно Сет закрыл
меня собой.
— Прекратите! — воскликнул он. — Прекратите
все…
Неожиданный выброс энергии — то ли Романа, то ли Елены —
швырнул Сета к противоположной стене. Я зажмурилась.
— Как ты смеешь! — сверкая глазами, крикнула
Елена. — Ты, смертный, не имеющий представления…
Но закончить она не успела. Физическое насилие по отношению
к Сету привело меня в ярость. Я знала, что это безнадежно, но ничего не могла с
собой поделать. Я прыгнула на Елену, приняв первое же обличье, которое пришло
мне в голову. Несомненно, оно было подсказано Обри: я стала тигром.
Превращение оказалось молниеносным, но успешным. Мое туловище
вытянулось, руки и ноги превратились в тяжелые когтистые лапы. Я застала Елену
врасплох, врезалась в нее и опрокинула на пол.
Но моя победа оказалась кратковременной. Не успела я вонзить
зубы в шею Елены, как получила удар, заставивший меня влететь в горку с
посудой. Он был в десять раз сильнее удара, который мы с Сетом получили раньше.
Боль заставила меня принять свой прежний облик. За спиной послышался звон и
треск бьющегося хрусталя и фарфора. Осколки сыпались во все стороны, раня кожу.
Я снова остервенело бросилась вперед, зная тщетность своих
усилий, но испытывая потребность что-то сделать. Горячка боя захватила меня.
Теперь я прыгнула на Романа, заставив свое тело принять форму… сама не знаю
кого. Ничего конкретного у меня в голове не было. Только когти, зубы, чешуя,
мышцы. Быстрота. Размер. Опасность. Порождение кошмара. Настоящий дьявол из
ада.
Однако добраться до нефилима я не успела. Либо один из них,
либо оба ударили меня еще в полете, и я очутилась рядом с Сетом. Его широко
раскрытые глаза следили за мной с ужасом и восхищением. Огненные стрелы
вонзались в меня, заставляли кричать от боли и выворачивали наружу каждый нерв.
Какое-то время меня защищала новообретенная чешуя, но затем от боли и
изнеможения я потеряла контроль над трансформацией. Едва я опять очутилась в
хрупком человеческом теле, как новое силовое поле прижало меня к месту, не
давая возможности пошевелиться.
Моя атака продолжалась не дольше минуты, но оставила меня
без сил, энергия, полученная от Мартина Миллера, наконец истощилась. Ее хватило
ненадолго. «Нефилим способен прибить каждого из вас»…
— Очень доблестно, Джорджина, — хмыкнул Роман,
вытирая пот со лба. Он тоже потратил немало сил, но их у него с самого начала
было намного больше, чем у меня. — Доблестно, но глупо. — Он подошел,
посмотрел на меня сверху вниз и с насмешливой горечью покачал головой. —
Ты не знаешь, как пользоваться собственной энергией. Ты сожгла себя.
— Роман… мне очень жаль…
Про энергию он мог и не говорить. Ее во мне почти не
осталось. Я была опустошена. Сгорела, если можно так выразиться. Я смотрела на
свои руки и видела, что они мигают и подрагивают, как мираж в пустыне. Знак был
недобрый. Если ты давно пользуешься одним и тем же телом — даже если оно не
принадлежало тебе с самого начала, — то через несколько лет привыкаешь к
нему. Я находилась в этом теле давно, и лет через пятнадцать оно стало моей
второй натурой. Я считала его своим собственным и всегда возвращалась в него
после трансформации. Сейчас я отчаянно пыталась сохранить его и не вернуться в
тело, которое принадлежало мне от рождения. Это было бы еще хуже.
— Очень жаль? — переспросил Роман. Увидев его
лицо, я поняла, какую страшную боль ему причинила. — Ты даже не можешь
представить…
Мы все почувствовали это одновременно. Роман и Елена
повернулись, обменялись тревожными взглядами, и тут входная дверь распахнулась
настежь. Сеть, прижимавшая меня к полу, распалась, когда нефилимы
сконцентрировали свою энергию, готовясь к приближавшемуся апокалипсису.
Вспыхнул свет, такой яркий, что глазам стало больно.
Знакомый свет. Снова появилась та внушавшая сверхъестественный страх фигура,
которую я видела в переулке. Но на сей раз их было две. Похожих, как отражения
в зеркале. Неразличимых. Я не знала, кто из них кто, но вспомнила фразу
Картера, небрежно брошенную им неделю назад: «Ангел во славе может напугать
большинство бессмертных, а смертного это зрелище просто убьет…»
— Сет, — прошептала я, отвернувшись от
величественного зрелища, чтобы посмотреть на Мортенсена. В его широко раскрытых
карих глазах стоял священный ужас. — Сет, не смотри на них. — Я из
последних сил подняла мерцавшую руку и повернула к себе его лицо. — Сет,
не смотри на них. Смотри на меня. Только на меня.
Позади кто-то пронзительно вскрикнул. Мир разлетелся на
куски.
— Джорджина, — выдохнул Сет, бережно прикоснувшись
к моему лицу. — Джорджина, что с тобой?
Я собрала всю свою волю, чтобы остаться в том теле, в
котором он меня видел. Но борьба оказалась тщетной. Я умирала. Сет нагнулся ко
мне. Я заставила себя забыть о раздававшихся вокруг звуках хаоса и разрушения и
сосредоточилась только на его лице.
Я уже говорила, что Роман был очень красив, но по сравнению
с лицом Сета его красота ничего не стоила. По крайней мере, в этот момент.
Длинные ресницы, лукавые карие глаза, доброта, проявляющаяся во всех его
поступках… Плохо выбритая щетина, растрепанные волосы, обрамлявшие лицо, на
котором отражалась его природа, сила характера и душа, сиявшая, как маяк в
туманную ночь…
— Сет, — прошептала я. — Сет…
Он наклонился ко мне. Я привлекала его к себе все ближе и
ближе. А потом поцеловала, не обращая внимания на сражавшиеся между собой силы
ада и рая.
Глава 25
Иногда человек просыпается и перестает видеть сон. Иногда
продолжает жить в нем. А иногда — правда, очень редко — просыпается в чужом
сне.
«Если он захочет забрать меня и сделать своей наложницей, я
соглашусь, с условием получать взамен сигнальные экземпляры его книг».
Мои первые слова, сказанные Сету, когда я страстно обсуждала
его книги. Первое впечатление Сета обо мне. Голова высоко поднята, волосы
падают через плечо. Всегда наготове дерзкая реплика. Холодная уверенность в
себе, которой так завидовал интроверт Сет. «Как ей это удается? Никогда не
лезть за словом в карман?» Мое сбивчивое объяснение правила пяти страниц,
дурацкая привычка, которая показалась ему обворожительной. Тот, кто ценит
литературу по-настоящему, должен смаковать ее, как хорошее вино. «Умная, живая
и красивая».
Да, красивая. Теперь я видела себя такой, какой меня в тот
вечер встретил Сет: короткая юбка, пикантный фиолетовый топ, сверкающий, как
птичье оперение. Экзотическое создание, кажущееся безнадежно чужеродным на фоне
скучного интерьера книжного магазина.
