— Тогда это казалось мне правильным, —
пробормотала я, представив себе другое время, другое место и другого
человека. — Он был таким грустным и так сердился на меня… Он не мог жить,
зная, что я сделала. Я только хотела, чтобы меня навсегда вычеркнули из его
памяти. Думала, будет лучше, если он… если все… забудут обо мне. Забудут о том,
что я существовала.
— А теперь передумала?
— Я видела его… через много лет, когда он состарился. Я
вернула себе прежнее обличье — кстати говоря, в последний раз. Я стала такой,
какой он меня помнил, и подошла к нему. Но он даже не посмотрел на меня. Как
будто не знал вовсе. Время, которое мы провели вместе… Любовь, которую он питал
ко мне… Все ушло. Ушло навсегда. Это убило меня. Я стала ходячим мертвецом.
Я покачала головой.
— Я не могла позволить, чтобы это повторилось с Сетом.
После того как узнала силу его чувства ко мне. Даже если теперь эта любовь
погибла… если после моего рассказа от нее не осталось камня на камне. Даже если
он больше никогда не заговорит со мной. Это лучше, чем мысль о том, что эта
любовь не существовала.
— Любовь редко бывает идеальной, — напомнил
Картер. — Люди обманывают себя, думая, что она возможна. Именно
несовершенство делает любовь совершенной.
— Хватит с меня ваших парадоксов, — сказала я,
внезапно почувствовав усталость, — Я только что потеряла человека,
которого смогла полюбить после стольких лет. Полюбить по-настоящему. Не ради чистого
наслаждения, как с Романом. Сет… У него было все. Страсть. Понимание. Дружба.
Я закрыла глаза и проглотила комок в горле.
— Мало того, я согласилась продолжить активное
исполнение обязанностей суккуба. — Мне не давали покоя мысли о хороших
парнях типа Дага и Брюса. Я не хотела их губить. — Картер, если бы вы
знали, как я это ненавижу… Вы понятия не имеете, как мне не хочется этим
заниматься. Но дело того стоит. Стоит, если Сет сможет сохранить свои
воспоминания.
Я неуверенно посмотрела на ангела.
— Он сможет, правда? — Картер кивнул, и я
облегченно вздохнула. — Вот и хорошо. По крайней мере, во всей этой
истории будет луч надежды.
— Конечно, будет. Надежда есть всегда.
— Только не для меня.
— Надежда есть всегда, — решительно повторил он.
Командная нотка, прозвучавшая в его голосе, напугала меня. — Надежды
заслуживает каждый.
На мои глаза вновь навернулись слезы. О боже. Казалось, в
последнее время я только и делала, что плакала.
— Даже суккуб?
— А суккуб особенно.
Он снова обнял меня, и я опять дала волю слезам. Проклятая
душа получила недолгую передышку в объятиях небесного создания. Неужели Картер
сказал правду? Неужели у меня еще есть надежда? И тут я вспомнила то, что
заставило меня сначала задохнуться, а потом засмеяться.
Ангелы никогда не лгут.
Эпилог
— Кейси заболела, — бодро сказала мне Пейдж,
надевая пальто. — Тебе придется заменить ее за кассой.
— Нет проблемы. — Я прислонилась к стене ее
кабинета. — Здесь интереснее, чем дома.
Пейдж широко улыбнулась.
— Спасибо, что пришла. Да еще после неожиданного
звонка. — Она рассеянно похлопала себя по животу. — Надеюсь,
обойдется, но боль не отпускает целый день…
— Все в порядке. Ступай. Ты должна заботиться о себе.
Точнее, о вас двоих.
Она еще раз улыбнулась мне, взяла сумочку и пошла к двери.
— Где-то здесь бродит Даг. Если понадобится помощь,
привлеки его. Что-то я должна была тебе сказать… Ах, да, тебе кое-что просили
передать. Оно в твоем кабинете. Я положила его в кресло.
От ее слов у меня засосало под ложечкой.
— Ч-что это?
— Сама увидишь. Все, я ушла.
Я вышла следом за Пейдж и поплелась в свой кабинет. В
прошлый раз в моем кресле лежал конверт от Романа, еще один кусочек извращенной
игры в любовь и ненависть. «О боже, — подумала я. — Я знала, что это
будет совсем не так легко, как говорил Картер. Роман вернулся, и все началось
сначала. Он ждет, что…»
Тут я задохнулась и потеряла дар речи. В кресле лежал «Пакт
Глазго».
Я осторожно подняла книгу, держа ее, как драгоценную
фарфоровую чашку. Это был мой экземпляр, тот самый, который я просила Сета
подписать месяц назад, Я совсем о нем забыла. Когда я открыла обложку, из книги
посыпались лепестки лаванды. Их оказалось всего горстка, но эти лепестки были
мне дороже всех букетов на свете. Я собрала их, а потом прочитала:
Фетиде.
Я понимаю, что сделал это с большим опозданием, но очень
часто то, чего мы желаем больше всего, приходит только в результате терпения и
после долгой борьбы. Думаю, такова человеческая природа. Это знал еще Пелей.
Сет.
— Знаешь, он вернулся.
— Что? — Я отвлеклась от загадочной надписи и
увидела Дага, остановившегося в дверном проеме.
Он кивнул на мою книгу.
— Мортенсен. Снова сидит в кафе и строчит, как обычно.
Я закрыла книгу и вцепилась в нее обеими руками.
— Даг… ты еще не забыл греческие мифы?
Он фыркнул.
— Обижаешь, Кинкейд.
— Фетида и Пелей… это ведь родители Ахилла, верно?
— Верно, — ответил он.
Даг считался у нас экспертом в области классической
филологии.
Я была совершенно сбита с толку. Не понимала смысла надписи
и не могла взять в толк, почему Сету понадобилось намекать на великого героя
времен Троянской войны.
— А остальное ты помнишь? — с любопытством спросил
меня Даг.
— Что именно? Что Ахилл был бездельником и психопатом?
Да, это я помню.
— Ну, это знают все. А я имею в виду самое интересное.
Про Фетиду и Пелея.
Я покачала головой, и он продолжил тоном профессора:
— Фетида была морской нимфой, а Пелей — любившим ее
смертным. Но когда он решил за ней поухаживать, Фетида повела себя как
последняя сука.
— Как это?
— Она умела превращаться.
Я чуть не уронила книгу.
— Что?
Даг кивнул.
— Когда Пелей подошел к ней, она начала превращаться во
всякое дерьмо, чтобы его отпугнуть. Становилась дикими животными, силами
природы, чудовищами и так далее.
— А он… что он делал?
— Держал ее. Схватил и не отпускал во время всех этих
жутких метаморфоз. В кого она только не превращалась, он все равно держал.
