— И как это понимать?
— Да так, как слышится! — чуть ли не огрызнулся Руди. — У всех этих домов и лавчонок… у них больше нет хозяев. По крайней мере, ради них никто еще сюда не вернулся. А половина тех, кто жил тут раньше, так и так покойники. Вот потому-то тем, кто остался, и приходится… — Он явно подыскивал слово, которое не резало бы слух в отличие от правды. — Во всяком хламе рыться. Если угодно, мы спасаем имущество. Тут уж не до церемоний.
В его логике чувствовался какой-то изъян, но Зик не мог его уловить. Руди вроде охотно шел на сделку, и мальчику все равно нечего было предложить взамен. Так что если действовать с умом, то все может сложиться удачнее некуда. Он заговорил:
— Ну что ж, это по-честному. Если проводите меня до дома, то можете забрать кое-что из оставшихся вещей.
Руди фыркнул:
— И что бы я делал без вашего разрешения, юный мистер Уилкс? Как же вы любезны, с ума сойти!
Зик прекрасно понял, что над ним потешаются, но и бровью не повел:
— Ну тогда ладно. Раз вы так себя ведете, то обойдусь, наверное, без проводника. Сам как-нибудь справлюсь. Я же говорил, у меня есть карты.
— Да-да, и еще револьвер. Слышал, слышал. Такому удальцу да с таким арсеналом можно не бояться ни Гнили, ни трухляков, ни прочей шантрапы вроде меня. Слов нет, ты готов, как никогда.
И он уселся на краю крыши, словно передумал идти.
— Сам найду! — громче, чем следовало бы, выкрикнул Зик.
Руди жестом велел ему умолкнуть и проговорил:
— Тише, парень. Ради твоего же блага прошу, да и моего тоже. Говори тише. Тут встречаются напасти похуже меня, ой как похуже. И поверь мне, ничего хорошего встреча с ними тебе не принесет. Ну просто ничегошеньки.
6
Существовало два способа преодолеть глухую стену, взявшую в кольцо деловые кварталы Сиэтла. Желающие оказаться на той стороне вынуждены были пробираться либо поверх преграды, либо под ней. По словам Ректора, Зик выбрал второй путь.
Полного перечня вещей, которые мальчик додумался взять с собой, Ректор дать не мог, но насчет некоторых был вполне уверен: немного провизии, немного патронов и старенький служебный револьвер Мейнарда, который шестнадцать лет провалялся в ящике стола, стоявшего в его комнате у кровати, и теперь пригодился его внуку. Еще Зик захватил кое-какие вещички Мейнарда, годные для обмена: наручники, карманные часы и галстук-боло. Ректор помог ему раздобыть видавшую виды газовую маску.
Перед тем как Брайар выдворили из сиротского дома, Ректор успел сказать еще пару слов: «Слушайте, я готов поспорить на доллар, что через десять часов он вернется. Никуда не денется. На большее маска не рассчитана, а если он не найдет к тому времени какого-нибудь укрытия, так попросту развернется и рванет домой. Ну а вам бы потерпеть немножко. Подождите до ночи и, если он не вернется, вот тогда начинайте беспокоиться. Он не собирается умирать там, не такой он парень».
Покинув приют, Брайар под моросящим дождем зашагала прочь, в темноту. Хотелось кричать, но ходьба отнимала все силы. Тревога и злость вымотали ее. Она пыталась убедить себя, что Зик не ушел неподготовленным.
Он ведь не просто перебрался через стену и брякнулся в центре района, кишащего неприкаянными мертвяками и бродячими шайками бандитов. Он принял меры предосторожности. Взял с собой все необходимое. Зачем же тогда думать, будто у него что-то не получится? Маски хватит на десять часов, и если он не отыщет укрытия, то повернет назад. Не дурак же он, чтоб оставаться там. Раз сумел пробраться туда, то и обратно сумеет.
Он воспользовался входом, притаившимся у самого океана, близ сточных колодцев. Туннель был почти незаметен за обветренными скалами, защищавшими отводной канал от натиска прибоя. Брайар никогда и в голову не приходило, что через водосливные сети все еще можно проникнуть в центр города, расположенный куда как выше. Прежде они составляли часть городских катакомб; когда те обрушились, власти на всякий случай поставили на входе ворота. Однако Ректор утверждал, что выжившие расчистили завалы, оставшиеся после разрушительной прогулки Костотряса, а совладать с воротами оказалось легче, чем думается.
Десять часов истекали примерно в девять вечера.
Брайар решила переждать до той поры. Домой идти неразумно — там она лишь умает себя беспокойством. Отправляться за сыном тоже не стоит… пока еще не стоит. Есть немалая вероятность, что они с ним разминутся: она только-только вошла, а он уже вышел… И по-прежнему непонятно, что с ним сталось.
Да, Ректор прав. Нужно потерпеть. Так или иначе, ждать придется недолго — каких-то несколько часов.
То есть целая уйма времени на то, чтобы дотопать до противоположного берега бухты. Там, за нагромождениями камней, за намытыми приливом озерцами, где вода доходит до колена, за рваными зубцами утесов, скрывается заброшенная канализационная система.
Ночь выдалась ненастная, но Брайар с утра была одета по погоде, а толщины ботинок как раз хватало, чтобы и ноги уберечь, и прощупывать дорогу между камнями. Прилив кончился — и слава богу, — но ветер задувал с океана водяные брызги. Она вымокла почти насквозь, но наконец последний участок взморья, щедро усыпанный камнями и песком, остался позади, и ее взгляду предстали облепленные водорослями механизмы, которые некогда опускали трубы в океан и поднимали обратно.
И вот там-то, занесенное наполовину гравием, ракушками и плавником, виднелось округлое кирпичное жерло туннеля, пронзившего землю под городскими улицами.
Выбеленная океаном и дождем, изъеденная бурями и истерзанная волнами, кладка обветшала до крайности. Казалось, все могло обрушиться от единственного прикосновения, но, когда Брайар надавила на стену рукой, кирпич не поддался.
Пригнув голову на входе, она нырнула в туннель и с фонарем наготове двинулась вглубь. Керосина у Брайар было на много часов вперед, и остаться в темноте ей не грозило, если с потолка не будет лить, а светильник не окажется в луже. Однако в черном как уголь мраке, сковавшем чрево трубы, фитиль горел слабо и тускло. Круг света не расползался и до нескольких футов.
Брайар старательно напрягала слух, силясь уловить хоть что-то новое на фоне прибоя, нерешительно набегавшего и отступавшего, и нескончаемого треньканья дождевых капель, проскальзывающих сквозь дыры в потолке.
Так близко к городу она не подбиралась с рождения Зика.
Какова длина трубы? Самое большее полмили, хотя тому, кто согнулся в три погибели и карабкается невесть куда в потемках, дорога покажется гораздо длиннее и утомительнее. Брайар попыталась представить сына с фонарем и револьвером. Стал бы он доставать оружие? Или оставил бы в кобуре?
Да сумеет ли он вообще им воспользоваться, если до такого дойдет?
Она в этом сомневалась. Так что, по-видимому, револьвер предназначался для обмена. Умно, ничего не скажешь. Когда твой дед народный герой, его одежда, личные вещи и тому подобные мелочи обретают достаточную ценность, чтобы за них с тобой делились кое-какими сведениями.
