Карету высоко подбросило, и затем она упала набок и, вращаясь, поехала на нем вдоль дороги, пока не врезалась в следовавшую перед ними карету с останками уничтоженных в битве Оболочек. Ужас, испытанный Алексеем Александровичем, вызвал второй взрыв; разбитые Оболочки взлетели на воздух и вскоре посыпались смертоносным металлическим дождем на карету Карениных.
Всего этого Анна не замечала; откинувшись в угол кареты, она рыдала, закрыв лицо руками. Она не замечала и того, что с каждым новым приступом отчаяния на дороге разрывались новые мины, в результате чего все больше грязи и кусочков раздробленного металла взмывало в воздух. Андроид Каренина, раскрыв объятия, смело закрыла своим корпусом хозяйку.
Алексей Александрович не шевелился и не менял прямого направления взгляда. Но вдруг его телескопический левый глаз выдвинулся вперед, и раскаленные куски металла, летящие с неба на карету, зависли в воздухе. Анна подняла голову и с изумлением стала смотреть, как металлические осколки, повинуясь (или это только так казалось) взгляду механического глаза, разрывались в пыль один за другим, не причиняя никакого вреда людям.
Несколько минут спустя карету выровняли, и на протяжении всего пути пассажиры ее пребывали в молчании.
* * *
Подъезжая к дому, он повернул к ней голову все с тем же выражением. Он только притворно прочистил горло и ответил на заявление жены так, будто ничего не случилось.
— Хорошо же! Но я требую соблюдения внешних условий приличия до тех пор, — голос его задрожал, — пока я приму меры, обеспечивающие мою честь, и сообщу их вам.
Он вышел вперед и высадил ее. Памятуя о сенсорах слуг-роботов, он пожал ей молча руку, сел в карету и уехал в Петербург.
Вслед за ним пришел лакей от княгини Бетси и принес Анне записку:
«Я послала к Алексею узнать о его здоровье, и он мне пишет, что здоров и цел, но в отчаянии».
«Так он будет! — подумала она. — Как хорошо я сделала, что все сказала ему».
Затем на мгновение ей вспомнился град металлических осколков и то спокойствие и мастерство, с каким муж обезвредил его. Она посмотрела в сторону Санкт-Петербурга, куда уехал Алексей Александрович по делам Министерства.
«Во имя всех святых, кто же он?» — подумала Анна Аркадьевна.
Глава 17
На величественном космическом корабле, который вращался вокруг Венеры, и куда отправилась семья Щербацких, как и во всех местах, где собираются люди, совершилась обычная как бы кристаллизация общества, определяющая каждому его члену определенное и неизменное место.
Несмотря на то что корабль этот принадлежал российскому Министерству робототехники и государственного управления (а обслуживался подчиненным ему Департаментом межпланетной торговли и туризма), попасть на него могли люди со всех уголков мира.
Как определенно и неизменно частица воды на холоде получает известную форму снежного кристалла, так точно каждое новое лицо, приезжавшее на воды, тотчас же устанавливалось в свойственное ему место. Щербацкие по имени, и по знакомым, которых они нашли, тотчас же кристаллизовались в свое определенное и предназначенное им место.
По свойству своего характера Кити всегда в людях предполагала все самое прекрасное, и в особенности в тех, кого она не знала. Кити подолгу бродила по освещенным коридорам большого корабля, который медленно вращался в древней тьме космоса; рука об руку с ней шла теперь уже любимая Татьяна, и вместе они с интересом рассматривали попутчиков и радовались им. Огромный корабль, на котором они теперь жили, назывался Орбитальный Очищающий Приют, где осуществлялась постоянная фильтрация воздуха с целью достижения максимального лечебного эффекта.
Из всех отдыхавших Кити в особенности занимала одна девушка, прилетевшая на корабль с больною русскою дамой, мадам Шталь, как ее все звали. Мадам Шталь принадлежала к высшему обществу, но она была так больна, что не могла ходить, и перемещалась по прогулочным дорожкам корабля не с помощью робота-компаньона, а на колясочке I класса, которой и управляла русская девушка. Мадам Шталь звала ее Варенька.
Обе девушки встречались в день по нескольку раз, и при каждой встрече глаза Кити говорили: «Кто вы? что вы? Ведь правда, что вы то прелестное существо, каким я воображаю вас? Но ради бога не думайте, — прибавлял ее взгляд, — что я позволяю себе навязываться в знакомые. Я просто любуюсь вами и люблю вас». — «Я тоже люблю вас, и вы очень, очень милы. И еще больше любила бы вас, если б имела время», — отвечал взгляд неизвестной девушки. И действительно, Кити видела, что она всегда занята: или она возила мадам Шталь по кругу, или давала отдых натруженным рукам.
Скоро после приезда Щербацких утренним транспортом прибыли еще два лица, обратившие на себя общее недружелюбное внимание. Это были: очень высокий сутуловатый мужчина с огромными руками, с черными, наивными и вместе страшными глазами, которого сопровождали приземистый пыльный робот и рябоватая миловидная женщина, очень дурно и безвкусно одетая. Признав этих лиц за русских, Кити уже начала в своем воображении составлять о них прекрасный и трогательный роман. Но княгиня, узнав по гостевому списку, что это был Левин Николай и Марья Николаевна, объяснила Кити, какой дурной человек был этот Левин, и все мечты об этих двух лицах исчезли. Не столько потому, что мать сказала ей, сколько потому, что это был брат Константина, для Кити эти лица вдруг показались в высшей степени неприятны.
Этот Левин возбуждал в ней теперь своею привычкой подергиваться головой и скоплениями гноящихся язв вокруг глаз непреодолимое чувство отвращения.
Ей казалось, что в его больших страшных глазах, которые упорно следили за ней, выражалось чувство ненависти и насмешки, и она старалась избегать встречи с ним.
Но Кити нашла утешение в том, что благодаря знакомству с мадам Шталь и Варенькой ей открылся совершенно новый мир, не имеющий ничего общего с ее прошедшим, мир возвышенный, прекрасный, с высоты которого можно было спокойно смотреть на это прошедшее. Ей открылось то, что, кроме жизни инстинктивной, которой до сих пор отдавалась Кити, была жизнь духовная. Жизнь эта открывалась религией, но религией, не имеющей ничего общего с той, которую с детства знала Кити и которая выражалась в обедне и всенощной во Вдовьем Доме, где можно было встретить знакомых, и в изучении с батюшкой наизусть славянских текстов. Мадам Шталь исповедовала ксенотеологизм — это было возвышенное, таинственное верование, с которым Кити была знакома лишь поверхностно через свою подругу графиню Нордстон: адепты его поклонялись таинственным светлым существам, называемым Почетные Гости. Гости эти, как с восторгом объясняла мадам Шталь, «придут к нам тремя путями» в назначенные дни, отправившись в длительное путешествие из самых дальних уголков межпланетного эфира сюда, к людям, чтобы наконец спасти их.
Кити вдруг поняла, что то, какой представляла эту веру графиня Нордстон, было лишь ограниченное ее понимание. Когда же о ксенотеологизме во всей полноте рассказала мадам Шталь, это навело Кити на целый ряд благородных размышлений и чувств, и открыла она все это не через слова.
