Поселок пах неприятно. От хибарок разило сажей, кислой бурдой, немытым человеческим телом. Воздух, казалось, застоялся между этими стенами, едва превышающими человеческий рост. Сейчас Марк разглядел, что стенами домишкам служили плетенные из тростника циновки поверх каркаса из древесных веток. Крыши тоже покрывал тростник, в каждой было отверстие дымохода. На вытоптанных площадках у дверей — таких же циновок, скатанных и привязанных витыми из травы веревками, — сушилась неказистая глиняная посуда. Глину даже не удосужились обжечь. Кое-где в темном отверстии входа поблескивали глаза и мелькали изможденные лица старух. На порог одной из хижин выполз ребенок со вздувшимся животом, но его тут же подхватили чьи-то руки и утащили внутрь.
Кожа у туземцев была смуглая, а может, попросту грязная. Глаза, чуть раскосые по-восточному, и скуластые лица выдавали родство с жителями Архипелага. Больше Салливан ничего разглядеть не успел. Поселок оказался невелик, всего две дюжины домов. Несколько десятков шагов — и гость уже очутился на центральной площади. Слева темнела большая хижина. Она, единственная в поселке, возвышалась над землей на четырех крепких сваях и была сложена из бревен, конопаченных мхом. В комнаты вела лесенка: две длинные толстые ветки и примотанные к ним поперечины. Паводки у них тут, что ли?
За избой на сваях начинались огороды и поле, где трудилось, кажется, все взрослое население деревни. Геодец направился прямиком к лестнице. Дверь была распахнута настежь — воровать тут то ли нечего, то ли привычки такой у местных не завелось. «То ли они боятся миссионера», — трезво и холодно добавил про себя Марк. Пока походило на то. Как ни мало Марк разбирался в первобытных культурах, он был уверен, что ленивых дикарей так просто в поле не загонишь. Еще недавно, если верить отчету Паолини, утан жили одной охотой. С какой же стати им потеть на жарком летнем солнышке? И потом, чувствовалось в геодце что-то такое… Опасность. Марк нахмурился, но слово показалось верным. Миссионер был опасен. Что ж, хорошо. Вполне возможно, Висконти получит то, чего хотел, — и Марку не придется при этом кривить душой.
— Вы так там и будете стоять или все же войдете в дом? — Геодец остановился на пороге дома на сваях и без выражения смотрел на Марка.
Приглашение или приказ? Ладно, посчитаем это приглашением.
— Спасибо. Вы мне потом покажете, где находилась палатка отца Франческо?
Все же чертовски неудобно, когда собеседник не читается. Никак.
— Она и сейчас там находится, если еще не смыло в реку или не стащили утесники. Последнее, впрочем, вряд ли. После чая я вам все покажу. — Не сказав больше ни слова, священник проследовал в дом.
Марк одолел шаткую лесенку, пригнулся, чтобы не задеть головой притолоку и окунулся в полумрак комнаты. Когда глаза приспособились, из темноты выступили бревенчатые стены. Узкая лежанка, крытая сухим папоротником. По стенам развешаны пучки трав, на полках теснится посуда. На полу стоят крупные глиняные сосуды — то ли с зерном, то ли с водой. Вверху перекрещиваются деревянные балки. Их подпирают два столба — ни дать ни взять деревенский дом старшего Салливана. Только здесь столбы не квадратные в сечении, а круглые. В скудном свете Марк успел заметить, что столбы украшены резьбой, но узора было не разглядеть.
Свет падал узкими лучами сквозь щели в тростниковой крыше и кругом лежал на камнях очага, расположенного прямо под дымоходом. Очаг был обмазан растрескавшейся глиной. Окон в хижине не имелось. Пол укрывали циновки. Пахло сажей, высушенными травами, и запах был скорее приятный, но на Марка вдруг, на какое-то мгновение, накатила древняя жуть. Припомнились дедовские рассказы. Старик в подпитии любил травить байки о прежних временах, о колдунах и ведьмах — обитателях заповедных пустошей и болот. Ведьмы норовили заманить усталого путника, опоить травяным зельем, а потом сварить в котле… Марк встряхнулся. Только этого не хватало.
Присмотревшись, он обнаружил, что внутренняя дверь ведет в другую комнату, намного большую. Там не было очага, зато вдоль стен тянулись дощатые нары. Комната пустовала, по углам копился сумрак. От дальней стены четырехугольником пробивался свет — похоже, еще одна дверь, открывающаяся в огород. Марк скинул рюкзак и по пригласительному жесту хозяина уселся на лежанку. Словно подслушав его мысли, геодец снял с полки котелок, налил из большого кувшина воды. Раздув огонь и подкинув щепок, поставил котелок в очаг.
— Имеете что-нибудь против мяты? Это, конечно, не настоящая мята, но похоже.
— Давайте мяту.
Марк сглотнул, сообразив, что больше суток ничего не ел. Поспешно отстегнув клапан рюкзака, он вытащил пачку галет и саморазогревающиеся консервы. Стола в комнате не было, как и стульев — вообще ничего, кроме низкой лежанки. Геодец устроился прямо на циновке. Он застыл в неудобной на первый взгляд позе, подогнув под себя ноги, сидя на пятках и упираясь коленями в пол — Салливан вспомнил, что мастер-оператор тоже любил так посиживать. Но Моносумато был японцем. А геодец что, набрался у местных? Отметив это как еще одну странность, с которой предстояло разобраться, Салливан положил галеты и консервы на вторую циновку. Затем сполз на пол и уселся на плетеный коврик в неловком полулотосе.
Ван Драавен колдовал над чаем, бросал в кипящую воду какие-то резко пахнущие стебельки, и Марк понял, что разговор предстоит начать ему.
— Я толком и не представился. Марк Салливан. — Он протянул руку.
Геодец, неспешно отряхнув пальцы от травяной шелухи, пожал ладонь Марка. Пожатие было крепкое, но не особенно теплое.
— Мое имя вы знаете.
— Да.
Миссионер легко поднялся и шагнул к полке доставать чашки. Марк подождал, пока он разольет парящий напиток, и даже решился пригубить отвар. Колдовское зелье пахло ромашкой и мятой, а на вкус оказалось горьковато-вяжущим, но приятным. Отставив чашку, землянин сказал:
— Объясните мне одну странность…
— Да?
— Насколько я понимаю, вы довольно много общались с отцом Франческо?
Ван Драавен не спешил подтвердить слова Марка — но не спешил и опровергнуть. Он просто смотрел поверх края своей чашки, и Марк опять пожалел, что священника невозможно прочесть.
— Почему он ни словом не упомянул вас в отчете Комиссии?
Геодец улыбнулся:
— Откуда мне знать?
Марк внимательно наблюдал за выражением его лица. Улыбка не коснулась светлых глаз. Он что-то скрывает или просто характер такой?… Не понять.
— Это еще не самое интересное, — вкрадчиво проговорил Марк. — Самое интересное состоит в том, что он также ни слова не написал про ваши… нововведения. Я ведь не ошибся? Это ваша идея — устроить тут сельскохозяйственную коммуну?
Говоря это, Марк разорвал упаковку галет и протянул открытую пачку геодцу. Миссионер взял из пачки галету и внимательно на нее уставился, как будто ржаной хлебец представлял для него немалый интерес.
— Моя.
