Еще она смотрит на Райана так, как, с моей точки зрения, не
подобает смотреть на коллег.
К сожалению, я не слышу их из-за чертовой стены. Вот почему
он, видимо, не стал возражать, когда я пошла за ним. Глупый Райан.
Райан стоит ко мне спиной, но девушка — лицом, и, когда она
замечает меня, ее глаза вспыхивают. Не в переносном смысле слова Они загораются
зеленью с золотыми бликами, и, улыбаясь, она выглядит злобной, будто может
убить меня движением пальца. Или мыслью.
Я не из тех, кто бежит от схватки, но я знаю, когда меня
значительно превосходят по силе. Если она захочет сойтись один на один, я
повыдергиваю ей волосы и искусаю не хуже, чем любая другая девчонка, но она
выглядит так, словно предпочитает нечестную игру.
Ладно. Я не просто ухожу, я мчусь прочь. Райан и его дружки
иногда пробуждают во мне худшие чувства.
Стеллажи Бруклинской публичной библиотеки похожи на стеллажи
любой другой библиотеки. Книги чудесно пахнут старой бумагой и чернилами. Я не
ценила такие вещи, когда была моложе, но я смотрю на жизнь по-другому, с тех
пор как открылась Дверь. Оказывается, многое из описанного в литературе
реально, и романы могут быть полезными. Некоторые, во всяком случае. Некоторые
— полное дерьмо.
Я брела по коридорам, вниз по лестнице, поворачивала за
углы, пока не заблудилась окончательно. Есть что-то приятное в полной тишине.
Никого нет поблизости, не слышен шепот Двери, и тошнота у меня совсем прошла.
Книги здесь расставлены не согласно десятичной классификации Дьюи, но по
корешкам книг рядом со мной я определила, что я, по всей видимости, в секции
200. Поскольку все эти книги на религиозные темы, забавно видеть их в подобной
библиотеке. («Заткнись, понятия вроде «вивификации» не исследуются сами
собой».)
Желтые лампы надо мной отбрасывают диковинные угловатые
тени; я думала, что я одна здесь, но впереди меня между полками двигается темная
фигура. Студент? Бездомный? Оба варианта одинаково не радуют. На пол падает
тень — высокая, с чем-то вроде крыльев, но, когда я снова бросаю взгляд на
движущийся объект, у него нет ничего подобного. Значит, это демон. Дерьмо,
дерьмо, дерьмо! Что за день! Сегодня утром у меня было больше развлечений, чем
за весь предшествующий месяц.
Единственные демоны, которые, как я знала, отбрасывают
крылатые тени, — это вампиры. Эти создания тоже на самом деле не
сексуальные. Очередная чушь, о которой пишут эти сочинители романов. Вампиры
похожи… они похожи на бабочек. Злобных бабочек. Снаружи они всегда прекрасны,
словно готы, ошивающиеся в Ист-Виллидже, у них идеальный макияж, они носят
высокие сапоги со множеством пряжек и изысканные корсеты даже летом. Но люди забывают,
что бабочки используют свои хоботки — такие штуки вроде антенны, с помощью
которых они всасывают пищу, — не только для того, чтобы опылять цветы.
Некоторые бабочки питаются гнилыми фруктами, или липкими фекалиями, или потом с
ваших плеч — они едят падаль. Сосущие человечину бабочки, подумайте только!
Вот что делают вампиры ртом и крыльями: они обнимают добычу
и высасывают из нее жизнь. Кровь, плазму, душу.
Райан говорит, что душа находится в горле. Не знаю, верить
ему или нет.
Первое, что я узнала от Райана, когда он ворвался в
подвал, — железо убивает, а серебро исцеляет. У Райана по всему телу шрамы
от прижигания серебром — некоторые из них нанесла я, чтобы спасти его от укуса
демона, слюны демона. Даже у меня самой есть один серебряный шрам, оставшийся
после первой стычки один на один с чем-то мерзким.
Да. После этого, после раскаленного серебра и запаха моей
собственной поджаривающейся плоти, я больше не хожу безоружная. Даже в
последней паре чистых джинсов, слишком тесных, вместо пояса в шлевки продернута
железная цепь. Я могу вытащить ее и использовать против почти всего на свете.
— Эй!
Вампирша выходит из теней по направлению ко мне, чуть не
урча. Она великолепна и да, одета в корсет. Он красно-черный, и я бы
приревновала, если бы не знала, что она — кровососущий демон из могилы. Из-за
пределов мира.
— Эй, — повторяю я и начинаю пятиться, но она
невероятно быстрая, а я всего лишь человек, и я знаю, что через миг она ткнется
носом мне в шею, это очевидно, и я издам слабый вздох, как вздыхают плененные
жертвы.
Откуда я знаю? Я не бывала в плену. Думаю, дело в том, что
во мне слишком много серебра. Я чувствую легкий толчок в шею, и это мой знак.
Вот вторая вещь, которой я научилась от Райана: соль
связывает.
Я засовываю пальцы в правый задний карман и выхватываю
пакетик с отличной морской солью, в самый раз для «Маргариты», и посыпаю себе
шею в том самом месте, где чувствую острый толчок. Вампирша вскидывается,
чихая, и да, я вижу длинный изогнутый хоботок из-под вампирского языка и шоколадно-коричневые
крылья с золотыми прожилками, разворачивающиеся за ее спиной. Вампирский
хоботок похож на старый резиновый медицинский жгут вроде тех, которыми
медсестры перевязывают тебе руку, чтобы взять кровь на анализ. Самый кончик его
темно-красный — это мое.
Я провожу рукой по шее — на пальцах кровь. Немного — я
успела вовремя. Я всегда успеваю, и у меня никогда еще не было проблем, хотя
Райан бранит меня каждый раз, когда ловит на этом. Я вытираю палец о ближайшую
подходящую вещь — о книгу.
Соль связывает; ее называют контактной магией. Немного соли
тут, немного там, и теперь что бы ни случилось с моей кровью в одном месте,
случится с ней и в другом.
Эта вампирша на самом деле не стоит моего железного пояса;
вместо него я достаю Бетси — железный гвоздь — из того же кармана, где была
соль, и протыкаю им пятно крови и книгу под ним. Вампирша кричит. Вцепляется
себе в лицо, дергая за хоботок.
Она падает на пол, продолжая извиваться. Тем временем я
снимаю книгу с полки, делаю три широких шага назад и берусь за гвоздь.
— Что ты здесь делаешь? — Я старательно изображаю
рычание в лучших традициях Райана.
— Иди к черту, человек! — Она фыркает, и слова
вылетают мутные и влажные, потому что сосательная трубочка все еще торчит из ее
рта.
— Познавательно. — Я поворачиваю гвоздь, и она
визжит. — Что ты здесь делаешь?
— Дверь… — Она задыхается, но я на это не
покупаюсь. — В комнате пожертвований… новая…
— Спонтанная? — спрашиваю я.
Вампирша кривится. Я поворачиваю гвоздь.
— Да! — Ее крылья сворачиваются. — И будут еще,
человек. Чтобы питаться…
Она делает еще один тяжелый вдох и окончательно обмякает.
Крылья сминаются, и это выглядит немного грустно, на самом деле — словно
дорогое платье небрежно бросили на кресло после вечеринки. Однако ничего из
того, что я сделала, не должно ее убить. Я перевожу взгляд с гвоздя на
вампиршу, и тут в пяти футах от меня появляется, глядя на меня, брюнетка из той
комнаты. Она взмахивает пальцами, и в вампиршу вонзается железный кол с
деревянной рукояткой. Кол темнеет, покрываясь кровью, и меня снова тошнит.
