Это был первый год, и в ту ночь я впервые чуть не погибла.
Самьяза вышел из Двери, не прошло и пяти минут, и слава богу, Райан только
поднялся наверх, но не ушел. Он был в кухне. Он примчался, когда я закричала.
Он спас меня. Он оставил на мне шрам.
И больше он никогда не целовал меня.
— Элли.
Я оборачиваюсь. Я ждала Райана, но это снова была Дон.
— Элли, — говорит она, — извини, но… ты не
могла бы выглянуть на улицу? Серьезно.
— Серьезно, Дон, иди домой.
Я занята, работаю своим отличным ножом. Ножом, потому что
прямо сейчас я чувствую необходимость в удобном оружии (и можете ли вы сказать,
что я провожу все время с охотником? Я правда сейчас подумала об «удобном
оружии»? Не могу поверить в это) — и я делаю подготовительную работу, на
случай если кто-то придет. Я совершенно уверена, что никого не будет, но мало ли,
вдруг Райан и Нарния придумают, как созвать сюда охотников, а у меня будет
готова еда. Райан берет пакеты с собой, и другие старшие охотники, заходящие
сюда, тоже. Имею в виду, я могла бы просто повесить большую табличку с
надписью: «Собрание переехало, отправляйтесь в ШОР
[10]» на
переднюю дверь, но это кажется немилосердным. Вы спасаете человечество, вы
получаете хорошую еду. По-моему, честно.
Поскольку Двери появляются в многолюдных местах, где много
шума и суматохи, интересно, есть ли Дверь в ШОР, куда мы со Стэном и Амандой
частенько ходили в Лонг-Айленде. Иногда мы любили пойти слоняться в три часа
ночи. До того как в Нью-Йорке запретили курить в общественных местах, мы могли
всю ночь курить и пить водку из бутылок из-под воды. Конечно, мы никогда ничего
не ели. Иногда могли взять на троих тарелку картошки фри. Чаще всего это была
водка, иногда мы мешали ее с диетической кока-колой. Мы были омерзительны. Я
была омерзительна. Странно, но я с трудом вспоминаю, какой я была тогда. Я
помню отдельные моменты — драки на вечеринках, наркотики, алкоголь.
Удивительно, как я не погибла, когда водила машину в пьяном виде, честное
слово. Я образцовый представитель испорченной золотой молодежи — или была им.
Стэн и Аманда остались такими же, как были, когда мы учились в колледже, но я
совершенно изменилась.
Или мне нравится думать, что я изменилась. Но я как будто… я
как будто стала на самом деле живой, когда Дверь открылась и я встретила
Райана. Как будто моя жизнь началась по-настоящему. Все воспоминания о
последних нескольких годах резкие и подлинные — счастье ярче, боль ранит
сильнее, и я уверена, что помню каждый раз, когда Райан улыбался.
Я не могу вспомнить, как выглядит моя мать, но я помню
каждый раз, когда Райан мне улыбался.
— Элли, — голос Дон звучит обеспокоенно, —
ты, наверное, подумаешь, что я идиотка, но мне правда не нравится то, что я
вижу на улице. Пожалуйста, посмотри и скажи мне, что я спятила, ладно?
Я прикусываю губу. Дон никогда не боялась ехать на
велосипеде через весь город. Она жительница Нью-Йорка до мозга костей. И
услышать от нее такое?!
Я встревожена. Сегодня я была свидетельницей разнообразной
активности демонов, и теперь я призадумалась, не привела ли я кого-нибудь за
собой.
Я кладу нож, но, поразмыслив секунду, снова беру его. Он из
высокоуглеродной стали — это сплав с железом, и он достаточно хорош, чтобы
убить или серьезно повредить все, что угодно. Я жестом велю Дон держаться
позади меня, потом крадусь к кабинкам у окон. Приоткрываю жалюзи и смотрю.
Сначала я ничего не вижу. Имею в виду, что за окном обычное
движение, но никаких созданий ночи, болтающихся вокруг, понимаете? Все выглядит
нормальным.
За одним исключением. На тротуаре большой зеленый лист.
Дубовый.
Если вы никогда не бывали в районе Уильямсбурга в Бруклине,
возможно, вы не понимаете, почему я так смотрю на лист. Видите ли, он
предполагает наличие деревьев. А в Уильямсбурге нет деревьев.
«Откуда ты здесь?»
Словно услышав меня или от дуновения ветерка лист приподнимается
в воздухе и возвращается обратно.
Мир содрогается. Действительно. Как картинка в Волшебном
экране
[11]
, только он не становится пустым, а возникает совсем
новое изображение. Прямо передо мной стоит женщина, одетая в зеленое, и лист на
длинном стебле у нее в руке. Она поворачивает руку, и лист начинает плавать в
воздухе, привлекая внимание проходящего мимо подростка в больших солнечных
очках. Он улыбается и протягивает руку к листу.
Он не замечает женщину. Или не может ее увидеть. И она
улыбается так, что в дрожь бросает.
Я поднимаю жалюзи и стучу торцом ножа по стеклу.
— Эй! — кричу я. — Не ешь людей!
Существо в женском облике бросает на меня раздраженный
взгляд. Оно начинает пятиться к переулку рядом с закусочной, заманивая мальчика
с собой.
Не в первый раз я жалею, что Райан не идет в ногу со
временем. Если бы он шел в ногу со временем, у него был бы чертов мобильник и
можно было бы позвонить, чтобы он пришел и убил демона. Но у него нет
мобильника, и он не может, и придется мне самой.
Дерьмо!
Ладно. Я осматриваюсь. Кетчуп. Я срываю крышку, выдавливаю
содержимое на стол и отбрасываю бутылку. Пришло время рисовать пальцами! Два
пересекающих друг друга треугольника на окне и точки по кругу, и я смотрю на
женщину за окном сквозь Печать Соломона из кетчупа и думаю изо всех сил:
«Пожалуйста, уходи!»
Понимаете, Райан никогда не говорил мне, как на самом деле
надо использовать Печать.
Но, должно быть, я сделала верно, потому что женщина
внезапно шипит и лист прячется в ее ладони. Она поворачивается и бежит — и тут
я вижу, что у нее нет спины. Имею в виду, там ничего нет, кроме зазубренных
краев. Она состоит из пустой древесины, потрескавшейся и сгнившей.
Я поворачиваюсь посмотреть на подростка, просто чтобы
убедиться, что он в порядке. Он пялится на меня. Я извиняюще улыбаюсь. Он
снимает солнечные очки, и становятся видны большие черные фасетчатые глаза. Это
оборотень. Он скалит на меня зубы и затем убегает за женщиной.
Вот так. М-да.
Не знаю, чей обед я испортила в этом столкновении.
Я оглядываюсь. Дон все еще на кухне, слава богу. Я снова
опускаю жалюзи, не стирая Печать, и потом возвращаюсь на кухню.
