«Уходи», — внушаю я ему.
— Иди, — утомленно роняю я. — Охотники и я
сами разберемся.
— Отлично, — отвечает он и стремительно проносится
сквозь охотников.
Они расступаются, давая ему дорогу. Я надеюсь и молюсь, что
я выгляжу не так, когда убегаю прочь, потому что он выглядит как капризничающий
ребенок.
Как только за Стэном захлопывается дверь, Райан кладет руку
мне на плечо, слегка сжимая. Я надеюсь, что это пожатие можно перевести как «ты
только что поступила правильно», а не как «ты невероятно тупая».
Охотники спорят между собой с недовольными лицами. Я
перестаю обращать на них внимание. Это все интересно, но охотничья политика —
это ерунда. Я познакомилась с ней только сегодня и уже успела устать от этой
драмы. Как в правительстве — они все говорят и говорят, воюют и воюют,
пререкаются, раздражают и шумят, и в конце концов решения принимают два или три
самых неприятных человека, которые кричат громче всех и никого не боятся.
Райан достает табак и папиросную бумагу и начинает
скручивать сигарету. Я знаю, что мне не должно это нравиться, но он
действительно круто смотрится, когда курит. И охотнику нет смысла беспокоиться
о смерти от рака легких; раньше до него неизбежно доберется кое-что другое. Я
не знаю, как Райан умудрился примириться с неизбежностью смерти. Разумеется,
каждого из нас может сбить автобус посредине улицы в любое время, но эту
вероятность можно игнорировать. Гибель Райана реальна, это то, что должно
произойти. По счастливой случайности этого еще не произошло.
Он поднимает глаза и ловит мой взгляд. Смотрит на меня. В
такие моменты мир словно уплывает куда-то. Мир просто уплывает. Райан
облизывает папиросную бумагу, склеивает сигарету и протягивает ее мне. Я
терпеть не могу сигареты без фильтра, потому что табак всегда забивается между
зубов, но я все равно беру ее. Он дает «зиппо» прикурить. Дым проникает в
легкие и жжет глаза, но я выпускаю колечки дыма и жду, когда охотники
утихомирятся.
Вот в чем дело: как я ощущаю, что с электричками что-то не
так, и слышу, как шепчут Двери в торговых центрах, — точно так же я знаю,
что мне предстоит сделать что-то опасное. Я знаю это.
У меня очень плохое предчувствие.
Глава 7
Когда мы открыли Дверь шесть лет назад, какое-то время я
жила в крошечной квартирке около закусочной, потому что старая Салли еще не
перебралась во Флориду и не оставила меня за старшую. Я только что порвала с
Джимми — застала его с Амандой во время бурной страсти рядом с грилем. Было бы
неплохо, если бы они случайно обожглись, но мне пришлось их остановить. Мы
только что получили семь заказов на блинчики для учеников колледжа, а эта
сладкая парочка мешала мне выполнить заказ.
Я не виню Аманду. Она ничего не могла поделать. Ей никогда
не приходит в голову — никогда! — что она может не получить то, чего
хочет. Я тоже была такой, поэтому понимаю, в чем трудность. И Джимми следовало
быть умнее, но ни один мужчина не может сопротивляться дурацкому рту Аманды и ее
острым локтям. Честно говоря, меня больше рассердило то, что они мешали мне на
кухне.
Так что Джимми стал прошлым, и у Аманды хватило ума
некоторое время держаться от меня подальше. Но со временем я позволила ей
вернуться, и она пришла.
Вот почему я продолжаю дружить с Амандой и Стэном. Потому
что, хотя они понятия не имеют, кто я теперь, и слабо представляют, с чем мне
приходится иметь дело каждый день, они привязаны ко мне. Они могли отделаться
от меня, как сделала моя мать, и были бы отнюдь не одни — но они этого не
сделали. Они были со мной и продолжают оставаться со мной, и за такого рода
преданность, по меньшей мере, заслуживают хоть что-то в ответ.
Я сижу на полу за барной стойкой, прислонившись к полкам и
положив ноги на кучу смятых картонных коробок, которые я еще не успела
выбросить, и играюсь с телефоном. У меня есть мобильник, но у Райана — нет.
Готова поспорить, что у Нарнии есть. Готова поспорить, что мобильники есть у
всех, кроме Райана, ведь иметь удобный способ связи с ним — это слишком просто.
Нет, я несправедлива. Я понимаю, что иногда ему нужна
передышка. Для него это лишняя головная боль — иметь мобильник, платить по
счетам каждый месяц, иметь водительские права. Он не может голосовать, потому
что не может зарегистрироваться для этого, ведь какая морока будет, если ему
придется быть присяжным в суде или что-то в этом роде. Полное дерьмо и морока,
как для любого другого, но для Райана это вдвойне плохо, потому что он и так
все время беспокоится из-за демонов, когда он не рядом с Дверью.
Я волнуюсь за Аманду. Пожалуй, за Стэна я тоже волнуюсь, но
в последнее время он был засранцем, так что пусть пока посидит в одиночестве,
пока я не решу позвать его. Аманда, с другой стороны… когда я видела ее в
последний раз? Дон сказала, что она звонила, но по номеру закусочной, а не
моему. Я действительно сбита с толку. Может быть, я что-то натворила?
Может быть, я что-то делаю недостаточно?
Но, черт побери, сложно иметь много терпения для драмы,
когда управляешь закусочной. Закусочные — это тяжелый труд. Это намного
труднее, чем я могла предположить, честно говоря, потому, что я судила об этом
по тому, что показывали по телевизору — вроде сериала «Беверли-Хиллз, 90210»,
где «Персиковая косточка» волшебным образом превратилась в процветающее
заведение.
Как мало я знала! Когда Салли уехала из города, у меня была
куча идей, и попытки внедрить эти идеи привели к множеству недоразумений.
Например, если писать меню стихами, многие дальнобойщики и охотники на демонов
заказывают то, что, по их мнению, должно быть стейком с картофелем, а получают
стейк тартар со спаржей.
Позвольте мне кое-что вам сказать. Если вы когда-нибудь
подадите дальнобойщику стейк тартар со спаржей и молодой картошкой в травах с
топленым маслом, они отошлют тарелку на кухню и спросят, есть ли у вас мясной
рулет.
Это был последний раз, когда я разрешила Дон написать меню.
С тех пор мы продолжали пользоваться первоначальной поваренной книгой Салли.
Никто не может промахнуться с бифштексами и картофелем Салли или с ее мясным
рулетом.
Сейчас я сижу под барной стойкой, потому что, честное слово,
слушать охотников чертовски скучно.
Судя по тому, что я поняла, бейсболки не доверяют
шляпам-федорам или стетсонам, а… ну, об остальном вы можете догадаться. Это
одно большое представление недоверия. Кто больше обманывает, кто убил больше
демонов, как надо охотиться. Теперь мне понятно, почему Райан не хочет спать со
мной, — наверняка я федора. Федоры — это те, кто пытает демонов, задавая
им вопросы о потусторонних мирах, и таково предложение каждого охотника в
федоре — найти демона, пленить, пытать святой водой и заставить ответить на
пару чертовых вопросов о том, что происходит. Такой план я и сама могу
составить.
Бейсболки думают, что ничего плохого не происходит. Они все
беззаботные, как Оуэн, но под этой беззаботностью скрывается подлость. Они
заставляют меня вспоминать о маленьких детишках, отрывающих крылья у бабочек.
Не для того, чтобы что-то получить, не ради информации, не потому, что так
надо, а потому, что им это нравится.
