— Здесь, — говорит он под аккомпанемент голоса
египтянки.
Он достает из кармана старый сточившийся карандаш и
протягивает его мне. Я не знала, что бывает карандаш телесного цвета. Черт,
Райан, прекрати эти сверхъестественные фокусы.
Мне хочется произнести это вслух. Хочется-хочется-хочется.
Но я не в состоянии. Египтянка говорит:
— Нарисуй круг. Капни туда свою кровь. Защити это
место.
Карандаш — он скорее розовый, чем телесный, и в любом случае
сейчас ничья кожа не имеет такой цвет, о боже мой, большое тебе спасибо, —
слишком прозрачный, его почти не видно на красной скале. Я рисую нечто вроде
корявого овала по всей скале, потому что кому хочется стеснять себя? Сначала
надо оттащить Стэна от утеса, он шлепается набок, и это выглядит очень смешно.
Когда я заканчиваю, Райан жестом подзывает Рокси и Кристиана, я укладываю Стэна
у наших ног. Я оглядываюсь в поисках ножа, чтобы ткнуть себе в палец. Как он у
меня будет болеть после всего этого…
Я ищу нож Джэксона, потому что он самый чистый. Проклятие!
Рокси протягивает мне свой большой нож, которым она резала
всякие мерзкие штуки, и он грязный. Я качаю головой и вынимаю нож Райана из
петли на поясе.
Втыкаю его в большой палец, и кровь капает на землю. Кому
какое дело, если я подцеплю стафилококк? Я и так уже в Аду.
Как только моя кровь касается земли, голос возвращается ко
мне. Я едва не давлюсь словами, которые собиралась произнести. Как смеет Ад,
Кур… или как его там… отбирать у меня голос? Черт бы их побрал. Но я знаю, что
то, что я скажу первым, должно быть, важно.
— Ты знаешь меня, — повторяю я, и телесный
карандаш вспыхивает, и я слышу шепот, шепот.
Элли.
Здравствуй, Элли.
Мы ждем.
Элли.
Элли.
Здесь так много Дверей. Так много. Они повсюду. Самая
громкая — напротив огненной горы — внезапно оказывается намного ближе, поэтому
я думаю, мам надо все-таки идти туда. Но сколько здесь Дверей? Сколько Адов?
Сейчас меня волнует еще одна большая проблема. Я капнула
лишь каплю крови, и Двери начали петь мне песни. Еще больше крови мне предстоит
отдать. Когда ее окажется слишком много? И что тогда случится?
Что бы ни освободило мой голос, оно освобождает и других.
Райан говорит своим собственным голосом:
— Может появиться Эрешкигаль
[15]
. Надо
вести наблюдение.
Рокси фыркает и, скрестив ноги, садится подальше от нас —
наблюдать за горой, к которой мы направляемся. Она потирает колено рукой, и я
задумываюсь, сколько ей лет.
Кристиан садится рядом с тропинкой, лицом туда, откуда мы
пришли. Паук щелкает, и щелкает, и щелкает. Паук, должно быть, щелкает уже
несколько часов, и это действует мне на нервы, но, должно быть, он расстроен
из-за смерти Джэксона.
Райан садится между мной и Стэном.
— Если бы Джэксон был жив, что бы я увидела? —
громко спрашиваю я.
Райан пялится на меня, паук Кристиана щелкает еще громче, а
Рокси пожимает плечами не оборачиваясь.
— Я никогда не ходила с ним в Дверь. Черт побери,
дорогуша, я вообще никогда не была здесь. Я не знала, что я змея.
Я обращаюсь к Райану:
— Рай, а ты ведь знал об этой женщине, верно?
— Нет, — отвечает он.
Женщина распростерлась по обе стороны от Райана, а львица
стоит позади, глядя на меня через его плечо.
— Кто они? — спрашиваю я.
Он хмурится, но не успевает ответить, как Рокси тихо смеется
и говорит:
— Я узнаю Изиду.
Она оглядывается на нас через плечо. Змеи шипят.
— Из потустороннего мира, спасает своего мужа. Богиня
волшебства. Все знают Изиду.
Египтянка — Изида — улыбается. Ее улыбка бросает в дрожь.
Я не обращаю на нее абсолютно никакого внимания.
— А кто вторая? С крыльями?
Она тоже мне улыбается, еще более зловеще, чем Изида.
Рокси рассматривает Райана щурясь.
— Иштар? — предполагает она.
Когда Райан улыбается, обе женщины тоже улыбаются и львица
распахивает пасть.
О да, точно мороз по коже.
— У меня от тебя мороз по коже, мне страшно.
— Иштар. — Райан произносит это как-то по-другому,
в этом имени звучит что-то склизкое, звучит смерть. — И не Изида, а
Исида. — Как по мне, это одно и то же. Плюс один балл за то, что его
аватары — три богини, минус миллион баллов за то, что он сосунок.
— Ладно, — соглашаюсь я. — А львица?
Рокси пожимает плечами:
— Не в курсе.
Райан оборачивается и минуту смотрит на львицу.
Поворачиваясь обратно, он меняет тему.
— Думаю, Стэн не проснется, — говорит он.
Стэн бормочет:
— Не хочу.
Он жив! Но внутри его демон. Я в расстройстве. Райан
наклоняется и расправляет платок так, чтобы он закрыл глаза Стэна. Райан
бросает взгляд на меня:
— Не позволяй ему что-то увидеть, Элли.
— Почему?
— Потому что я так сказал, черт возьми. — Он
выглядит уставшим и постаревшим. Он трет глаза и продолжает: — Прости. Ему
нельзя видеть, где он, потому что не только он будет смотреть. Теперь внутри
его оборотень — он увидит Кур, и, что хуже, Кур увидит его. Они проследят за
ним.
Райан встает, прикрывает лицо полями стетсона и идет к
Кристиану.
Я смотрю вниз. Стэн пытается сесть. Невнятно бормочет:
— Элли, что за черт…
Он берется за платок, и я отвожу его руку:
— Привет, Стэн. Не трогай это.
— Но я ничего не вижу, — ноет он.
— Я знаю, — говорю я. — В любом случае тут
нет ничего приятного. Просто слушай меня, ладно? Ладно? — Он наконец
кивает, и я прислоняю его к себе. Утыкаюсь носом в его волосы. Он пахнет сигаретами
и роскошью. — Что ты помнишь?
Я чувствую, как он кривится у моего плеча.
— Я шел домой. Нет, я шел в закусочную. Я только что
провел дивное время с Мэттом — я тебе рассказывал о Мэтте?
— Нет.
Он говорит почти застенчиво.
— Я познакомился с ним пару недель назад. Он такой
классный, Элли, он такой… помнишь, когда мы были детьми, бывало, представляли
себе идеального спутника жизни? Он как раз такой парень, с каким я хотел бы
провести жизнь.
