— Прости, — говорю я Райану, уткнувшись лицом ему
в шею, а его лицо утыкается в меня.
Я обвиваю его бедра ногами, и мы прислоняемся к его львице.
Это совсем неудобно, и я не устала, но я ускользаю в сон, расслабляясь.
— Не делай так больше, — говорит он мне скрипучим
голосом. — Ты мне нравишься в человеческом виде. — Это, наверное,
самые романтичные слова, которые он когда-либо говорил мне.
Его сердце стучит рядом с моим, и я засыпаю.
Я бреду по лугу со свежескошенной травой. Пахнет чудесно,
как весной, и над головой звезды.
— Райан обеспокоен, ты знаешь? — говорит глубокий
голос.
Я кручусь вокруг себя, но никого нет.
— Кто здесь? — окликаю я.
— Ты меня знаешь. Я богиня Вавилона, богиня куртизанок,
богиня…
— Исида? — гадаю я.
Я слышу смешок, похожий на смешок Райана, и внезапно голос
становится не таким властным:
— Иштар. Отдыхай спокойно, дитя, тебе не надо меня
опасаться. Я предпочитаю любовников, и мои любовники немного больше… немного
больше.
— Спасибо. Я подумаю.
Я сажусь на траву. Она влажная. Я ложусь на спину и смотрю
на звезды. Луны нет, и я не узнаю ни одного созвездия. Не то чтобы я в этом
разбиралась, но, может быть, я бы разглядела Большую Медведицу.
Я чувствую ладонь на своем лбу, она гладит меня по голове,
но когда я изгибаюсь, то никого не вижу.
— Ты знаешь мою историю? — спрашивает Иштар.
— Нет, я ничего о тебе не знаю, — сконфуженно
говорю я.
— Я прошла через Дверь, в ворота, которые охранял лев,
преграждавший путь всем, кто отваживался бросить вызов Эрешкигаль, богине
подземного мира. Но я была горда и считала, что могу получить все, что хочу.
«Похоже на мою подружку Аманду», — хотела было сказать
я, но придержала язык.
— Да, очень похоже на Аманду… — Рука у меня на лбу
замирает, затем продолжает поглаживать. — Эрешкигаль позволила мне пройти
через шесть врат Ада, но у каждой Двери я должна была снимать один предмет
одежды, поэтому я обнаженная, теперь и всегда. Когда я это сделала, она — эта
глупая корова — взяла меня в плен и убила шестьюдесятью болезнями, и никто на
Земле больше не мог заниматься любовью.
— Тем хуже для них. — Я переворачиваюсь и опираюсь
головой на руки.
Несуществующие руки Иштар дарят прохладу моей шее.
— Наконец остальные боги рассердились настолько, что
потребовали у Эрешкигаль окропить меня водами жизни, и я вернулась на Землю, у
каждых врат получая обратно свою одежду. Но я все равно всегда чувствую себя
обнаженной. — Она испускает глубокий вздох.
— Похоже, Эрешкигаль — стерва.
— Что ж, я нарушила ее владения. Разумеется, если бы
она пришла нарушить мои, я бы вела себя так же. И тем не менее…
— И тем не менее… — подсказываю я, поскольку
Иштар, похоже, не собирается продолжать.
— И тем не менее я так и не сделала того, за чем пришла
в подземный мир. — Ее рука сжимается на моей шее. — Воды жизни
истекают из руки Калатурру, бесполого существа, сотворенного моим отцом. Найди
эту руку. И ты получишь то, за чем пришла.
Я утыкаюсь носом в грязь и делаю вдох. Пахнет чудесно —
жизнью.
— Зачем ты пришла? — спрашиваю я.
— Я пришла за любовью моей юности. — Она
развеселилась. — Но если ты спросишь Райана, он расскажет тебе то, что
думают другие, что, конечно же, я пришла завоевать подземное царство и укрепить
свои позиции как самой могущественной богини Вавилона.
— Разве ты не хочешь быть самой могущественной
богиней? — спрашиваю я.
— Что могущественнее любви? — отвечает она, ее
голос стал нежнее, ее прикосновение к моей шее нежнее.
— Не знаю, — бормочу я себе в предплечья. —
Не думаю, что я вообще знаю, что такое любовь.
Я жду ответа Иштар, но — молчание, нутряной запах земли
исчезает, и все, что я чувствую, — это Райан, плотный и горячий.
— Райан? — бормочу я, и он притягивает меня ближе. —
Иштар странная, — невнятно шепчу я.
— Ш-ш-ш, — говорит он, и мы синхронно
поворачиваемся на бок, я утыкаюсь головой ему в шею.
Когда мы просыпаемся, Кристиан на том же месте, где был
раньше, Стэн потирает руки, и Рокси напевает что-то под нос, глядя на воду. Мы
лежим, Райан и я; я свернулась клубочком рядом с Райаном. К другому моему боку
прижимается львица, сохраняя тепло. Мое тело одеревенело от сна на
земле, — должно быть, мы с Райаном ночью отодвинулись друг от друга.
Он рассматривает меня со странным выражением лица. Я
улыбаюсь ему, потому что на миг мне показалось, что мы вовсе не в Аду. Лишь на
секунду, глядя ему в глаза, я подумала, что остались только мы с ним и наши
прижавшиеся друг к другу тела.
— Ты долго спала, — говорит он.
Его дыхание неожиданно пахнет шоколадом. У меня изо рта,
должно быть, несет помойкой, но я все равно открываю рот, чтобы поговорить с
ним.
— Мне приснилась Иштар, — объявляю я.
Иштар, сидящая рядом с Райаном, улыбается мне.
У нее такая высокая торчащая грудь, что я дико ревную.
— Что она тебе сказала? — спрашивает Рокси.
Она выглядит почти взволнованной, что странно.
Я отклеиваюсь от Райана и сажусь, потягиваясь. Уф, все
затекло от сна на земле.
— Она сказала, что нет ничего более… Нет, она спросила
меня: «Что могущественнее любви?» — и сказала, что мы ищем воды жизни. В
чьей-то руке. Или что-то в этом роде. Звезды выглядели очень странно.
— В подземном мире нет звезд, дорогуша, — говорит
Рокси, но Райан качает головой.
— Воды жизни. Из руки? Это может значить много чего.
Много измерений. Ни одно предание не говорит о местонахождении такой
штуки. — В голосе Райана слышится расстройство.
— Вода жизни — это то, что шотландцы называли
скотчем, — хмуря брови, припоминает Рокси.
Она действительно великолепна, даже когда злится на меня, и
я продолжаю сердиться на нее. Шрамы на ее лице только прибавляют ей мистической
харизмы.
Райан, правда, считает меня привлекательной. Пусть он
сосунок, но он говорил мне об этом. Я вспоминаю его руки на своем теле и
вздрагиваю.
— Эй, эй, Элли. — Райан щелкает пальцами. —
Она сказала что-нибудь еще?
— Да, она сказала, что ты слишком много беспокоишься.
Я показываю ему язык, и он закатывает глаза:
— Спасибо, очень ценная информация.
Я перевожу взгляд на Кристиана:
