Всегда, но я — нет.
— Ты спас бы тех людей, если бы мог. Ты был просто подростком.
Ты понятия не имел, с чем столкнулся. — Я протягиваю руку погладить его по
ноге, но он дергается, и моя рука падает.
— Я убил существо, напавшее на них, но мертвецам уже
все равно. Так что я не герой. Но я больше не смог вернуться в мир непосвященных.
— Думаю, что все-таки ты герой, — возражаю я и на
этот раз не позволяю ему ускользнуть.
Львица, стоящая позади Райана, словно мать, защищающая
своего детеныша, одобрительно улыбается. Иштар кладет руку поверх моей. Я
чувствую ее едва-едва, прохладную и влажную. Теперь я их почти не замечаю,
потому что они — часть его, но ощущение странное. Затем Иштар отнимает руку и
исчезает. Когда я поднимаю взгляд, вижу, что она стоит рядом с львицей,
возвышаясь над нами.
Львица мурлычет.
Я смотрю на свою руку: ранка зажила и даже шрама не
осталось.
Добавьте это к списку сумасшедших происшествий, случившихся
здесь.
— Почему ты это делаешь? — с вызовом спрашивает
он, отодвигаясь назад, отдаляясь от меня в буквальном и переносном смысле.
Я отвечаю ему его же словами:
— Как я могла не делать?
— Стэн и Аманда ведь не стали.
— Да, знаю. — Я смотрю вниз. — Но я должна.
Это моя закусочная. Это моя Дверь. Это была моя вина — во всяком случае,
отчасти. Я не остановила Аманду, когда она накладывала свои дурацкие призывные
чары. Я не… — Я прерываюсь.
Теперь я совсем другая по сравнению с той, что была, когда
это все началось, и теперь я понимаю, несмотря на свое нытье по поводу того,
чего я не делала, что это вовсе не моя вина. Я не виновата ни в чем, и я не
должна принимать на себя всю ответственность.
Однако я все равно чувствую себя дерьмово.
— Это вовсе не твоя вина, — говорит Райан, словно
читая мои мысли. Он улыбается мне — бело-голубая вспышка в свете Двери — и
встает. — И ты… справляешься очень хорошо. — Он поправляет шляпу и
опускает поля так, чтобы я не видела его глаза. — Пора двигаться дальше.
Я поднимаюсь и глубоко вдыхаю сильно пахнущий мятой воздух.
— Я готова.
Я вовсе не готова. Я хочу вздремнуть. Съесть шоколадку. Хочу
обратно в закусочную. Дон, наверное, думает, что мы с Райаном где-нибудь в
любовном гнездышке занимаемся любовью. Близко к правде, но недостаточно близко.
Синяя Дверь ведет в пещеру. Заметьте: я не вхожу в Дверь
первой, потому что, хотя могу справиться со многими вещами, я (в большинстве
случаев) не тупая и кривая моей успеваемости пока еще пологая.
Когда я вхожу следом за Рокси, демонов не видно. Но… здесь
жутко, страшнее, чем в скалах, страшнее, чем где бы то ни было, потому что
здесь все выглядит так по-человечески. Стершийся до гладкости пол, стены,
выбитые в пещере стены. Факелы в настенных канделябрах, горящие оранжевым
огнем. Имею в виду, это обычный огонь. Он оранжево-желтый, как нормальный
огонь. Он слегка мигает. Это нормально, здесь все нормальное, напоминает парк
развлечений. Обычное.
Это пугает меня до смерти.
Я совершаю очередное представление с добровольно отданной
кровью; следующая Дверь довольно далеко, но нам хотя бы не надо туда
карабкаться. Паучьи лапки Кристиана стучат по каменному полу пещеры, когда мы
идем. Сапоги Райана глухо стучат, а ботинки Рокси вообще не слышны. Мои туфли
шаркают.
Стэн обут в теннисные туфли. Он хромает, но нам сильно
повезет, если мы сможем выбраться из этих пещер, не вступая в схватку.
— Элли, я хочу есть, — говорит он, и его голос
хриплый, слишком низкий и скрипучий. — Я очень, очень хочу есть.
— Скоро будет еда. — Я пытаюсь говорить
убедительно, но уверена, что голос у меня испуганный.
Мы проходим мимо комнаты. Заглянув внутрь, Я вижу, как огонь
отражается на инкрустированной хрусталем стене, как в огромной люстре. Мило. Мы
идем дальше, и появляется еще одно помещение. Кажется, там пусто, только огонь
и родник вдоль дальней стены. На краю родника балансирует жестяная кружка,
полная воды, манящая взять ее и выпить. Я собираюсь войти, но это же Ад. Я
полагаю, что, если глотну из этой чашки, все шансы за то, что мне откусят лицо.
— Минос? — бормочет Райан, и Рокси хлопает его по
плечу.
Он не обращает на нее внимания и продолжает бормотать, и я
слышу в голосе шепот, похожий на голос Райана. Я разговаривала со своим
внутренним голосом, но в последнее время почти не слушала, и мне ужасно
любопытно. «Однажды я видел этот фильм, — думает он, — что там было?
Руки, держащие факелы, чудовище в конце коридора? Всегда чудовища. Эти Ады — мои
воспоминания? Ад — это то, что ты приносишь с собой. Я принес…»
Его голос умолкает, и вместо слов я вижу… Вижу себя. Сверху,
краснеющую и обнаженную и даже почти красивую. Воспоминания Райана. Я открываю
глаза — я даже не заметила, что я их закрыла, я теряю очки на поле
экстрасенсорики, и все останавливаются и смотрят на меня.
Райан громко говорит:
— Держись подальше от моих мыслей, Элли.
— Тогда поговори со мной, — прошу я и ненавижу,
как отчаянно это звучит, но мне хочется немножко человеческого общения, общения
вслух, не наполненного многозначительностью мира смерти. — Поговори со
мной, пожалуйста.
— На скалах ты не могла дождаться, чтобы я
заткнулся, — поддразнивает он.
— Пожалуйста, Райан. — В смятении мой голос ломается
посреди его имени. — Пожалуйста.
— Райан! — резко говорит Рокси.
— Пойдем рядом, Элли, — предлагает он, и я обхожу
Кристиана, чтобы подойти к Райану.
— Расскажи мне об именах, — прошу я.
Я беру его под руку.
Львица и Иштар улыбаются мне одобрительно, и с каждым шагом
львица легко трется об меня. Я опускаю свою новоисцеленную руку. Львица
большая, так что моя рука ложится ей на спину, и я чувствую себя более
уверенно.
— Имена… волшебны. — Райан кладет свою руку поверх
моей. Она теплая и сухая и держит меня. — Это часть тебя, как кровь. Если
демон или ведьма завладевают частью тебя…
Я хмурюсь:
— Это опять магия части и целого? Как с солью?
Он кивает:
— Они связаны. Делать что-то с частью тебя — то же
самое, что делать что-то с тобой. Так что имена, подлинные имена… Это то, что
хочешь защитить.
— Значит, у каждого есть два имени?
— Нет, не у каждого. Только у тех, кто знает. Вот
почему охотники говорят: «Зови меня…» — а не «Меня зовут…». — Он делает
паузу, но я не позволяю ему продолжить:
— Я произнесла свое имя перед Дверью.
— Свое настоящее имя? — резко спрашивает меня
Райан. Я качаю головой, и он облегченно вздыхает. — Хорошо, — говорит
он. — Если назвать свое настоящее имя перед Дверью, она сможет… что-то
сделать. И не только твоя Дверь — что знает одна Дверь, то знают все.
