— Ты никогда не замечала, что все охотники, приходящие
в закусочную «У Салли», носят стетсоны?
— Да, но…
Я никогда не знала, что это обозначает. Зато я замечала, что
они все чрезвычайно вежливы и обращаются со мной как с идиоткой и, когда я
вхожу, они меняют тему и тут же начинают рассказывать причудливые истории о
демонах, на которых они охотились и убили, — большая часть этих историй,
как говорит Райан, чушь собачья.
— Есть три группировки… — Райан замолкает и
вежливо кивает проходящей мимо пожилой паре, и я уже готова топать ногами от
нетерпения, когда он решает, что они отошли достаточно далеко, и продолжает: —
Некоторые охотники носят бейсболки. Другие — мягкие фетровые шляпы. Еще кто-то
— стетсоны. Это связано с сайентологом и лоа…
Райан снова умолкает. На этот раз из-за девушки, которая
подходит к автобусной остановке. На ней белые брюки-капри, белый топ на
завязках и оранжевые босоножки на высоких каблуках. Сумочка у нее пурпурная и в
буквальном смысле ослепительная. Ослепляющая, что уж тут сказать.
Наверняка у нее есть деньги. У меня они тоже были, до того
как мама сбежала с инструктором по теннису. (Его зовут Рио. Они отправились в
Рио. Я стараюсь не думать об этом — со времен Великой Депрессии я осознала, что
сублимация — мой друг.)
— Вот почему мне больше нравятся «Бруклин Сайклонс»,
чем «Мете»
[4]
— быстро говорит Райан.
Я понятия не имею, о чем он, но девушка широко открывает
глаза. О-о-о, время для флирта. Это вроде его автоматической защиты — «я
обычный человек!». Он все время ведет себя так в закусочной. Я вздыхаю, когда
она начинает говорить о бейсболе.
За десять минут, пока мы ждем автобус, Райан дарит ей больше
улыбок, чем мне за последние несколько месяцев.
По крайней мере, в автобусе есть сидячие места. Девушка
остается на улице с раздраженным видом. Слабое утешение. Райан стоит, потому
что это Путь Могучего Говнюка-Охотника, но я падаю на сиденье рядом с ним. Я
чувствую себя не очень хорошо из-за недосыпа.
Пока мы едем по улицам Бруклина, я смотрю в окно и
беспокоюсь. Таков Путь Элли.
Девчонка со своими девчачьими защитными ужимками. Такой меня
видят другие охотники? Такой меня увидит Оуэн? Что, если на самом деле я просто
обычная противная девчонка, с которой возится Райан? Что, если он действительно
нарушает всевозможные тайные правила охотников? Если да, ладно, тогда он был бы
менее восприимчив к моему нытью, но что, если из-за меня он потеряет работу?
Маловероятно, но, как бы то ни было, я не так легко
знакомлюсь с новыми людьми и не очень хорошо справляюсь со своими проблемами.
Фары автобуса мигают. Я на секунду отвожу взгляд и поэтому
замечаю, что девушка напротив меня пялится на Райана. Райан стоит рядом со
мной, глядя из-под полей шляпы с таким отстраненным, отсутствующим видом,
словно читает надписи на потолке. Опять на него девица запала. Вторая за один
день.
Я не собственница. Нет, нет, нет.
Я сползаю по сиденью и вытягиваю ноги так, чтобы икрой
коснуться ее. Или стукнуть ее — сложно сделать это правильно, когда автобус
собирается резко повернуть, ага, вот сейчас. Но это не имеет значения, потому
что он смотрит на меня с действительно интересным выражением лица, которое я не
могу разгадать, и отодвигается, но, как я заметила, не от меня.
Я бросаю очень короткий взгляд на девицу — она надувает
губы. Ха! Съела, противная блондинка?
Райан замечает мое, может быть неподобающее, самодовольство.
Закатывает глаза и отступает в сторону.
Еще два автобуса, и мы у больницы. Я никогда раньше не была
здесь, но она похожа на другие больницы. За одним исключением — тут
действительно много народу. Райан идет по вестибюлю с таким видом, словно
бывает тут каждый день, мимо охраны, медсестер и толпы больных, которые
незаинтересованно смотрят на меня. За пределами лобби нам попадаются еще люди,
врачи, медсестры, вдоль стен стоят каталки, и я начинаю думать, что мы
беспрепятственно доберемся до цели.
Я никогда не была в Маймонидах, потому что Райан
предпочитает терпеть, но не обращаться к врачам. До сих пор нам везло: в
большинстве случаев, когда мне приходилось его заштопывать, ему требовались
всякие причудливые штуки — типа приложить розмарин и шалфей к ранам, или мне приходилось
с помощью паяльника плавить зачарованное серебро в порезе, нанесенном когтями
оборотня. К счастью, это случалось лишь пару раз, потому что я не очень хорошо
обращаюсь с паяльником. Руки трясутся.
Обычно Райан сам оказывает себе медицинскую помощь. У него
никогда не было таких ран, чтобы мне приходилось везти его в больницу. И за это
я благодарна силе, противоположной Аду по ту сторону Двери.
Мне потребовалась минута, чтобы понять, что Райан
ориентируется по знакам, — он останавливается на повороте и поворачивает
налево, туда, где должен быть кафетерий. Тут тоже тьма-тьмущая народу, семьи
едят странную пищу, доктора перелистывают страницы книг одной рукой, а второй
механически отправляют еду в рот, и сидят несколько фельдшеров в хрустящей
униформе. Один фельдшер как раз двигает стул за пустым столом, и Райан
направляется к нему.
Оуэн, если это он, не похож на Райана, и это разочаровывает.
Он здоровый и розовощекий. Еще не увидев, что мы двигаемся к нему, он обращается
к соседнему столику, где сидят несколько медсестер после дежурства, и я слышу
его акцент — у него жизнерадостное британское произношение. Он выше Райана, и
это просто удивительно. Одет в темно-синюю форму, довольно симпатичную, если
вам нравятся униформы. Мне — нет, но я вижу, что он может пользоваться успехом.
Табличка на его груди гласит «Дэвид», но все охотники меняют имена. На голове
темно-синяя бейсболка, мне интересно: она действительно так много значит, как
говорил Райан.
Он как раз отодвинул свой стул, когда, увидел, что мы
приближаемся. Его лицо мрачнеет, и он снова придвигает стул. Он не заводит
пустую беседу — Райан тоже никогда этого не делает, — он даже не
здоровается и не представляется. Он кивает в сторону коридора и уводит нас в
маленькую комнатку рядом с постом медсестры.
— Здесь спят интерны, когда у них ночные
дежурства, — объясняет он коротко. — Комната, скорее всего, будет
пуста минут двадцать по меньшей мере; на Парк-стрит произошла авария с участием
четырех машин.
Райан прочищает горло. Оуэн немедленно начинает сердиться.
— Послушай, — говорит он, и его жизнерадостный
акцент неожиданно становится грубым и злым, — у меня есть работа, и я не
обязан говорить с тобой, стетсон. Так что либо говори, что тебе надо, либо
убирайся к дьяволу из моей чертовой больницы.
Я хихикаю. В одной руке у него журнал с кроссвордами, в
другой — стаканчик кофе.
Но я не виню его за раздражительность, выпендреж Райана —
это нехороший признак.
