«Если я смогу втянуть воздух внутрь, потом вверх и зажечь…»
И — вспышка! Я вижу синеву. Не думала, что это сработает.
— Я не думала, что это сработает! — говорю я в
удивленные лица.
— Конечно сработало, — замечает Нарния.
— Как бы то ни было, стерва, ты удивлена, и я выиграла.
Нарния снова машет мне рукой. Она достает маленький мешочек
из-за голенища сапога. Я разглядела там еще и крошечный нож. Может, ее сапоги
похожи на наши, из кожи ламии?
Я вздрагиваю при мысли о ламиях.
— Готовы?
— К чему? — Я скептически разглядываю сумку.
— Вытяни руку и думай о своем аватаре, как ты сейчас
делала; — инструктирует она, ее голос слегка смягчился. — Он нам нужен.
Она насыпает что-то мне на руку. Это соль. Потом она
зажигает огонь. Я реально громко вскрикиваю, но не роняю соль. Мне даже не
больно. Огонь золотой и чудесный.
— Думай о своем аватаре, — повторяет она.
Я делаю глубокий вдох и думаю о прекрасных голубых волнах,
исходящих от меня, о том, как мои глаза сверкали голубым огнем, когда Нарния
раздражала меня. Я думаю о своих крыльях. Я чувствую запах сигареты Райана, и
сухой шорох змей Рокси, и пот, и…
Нарния хватает меня за руку и сбрасывает огонь с нее на руку
мумии и серебряные медальоны, раздается резкий шум.
Открыв глаза, я обнаруживаю, что парю в футе над землей в
окружении голубого огня. Я моргаю и падаю на асфальт.
— Ой! — ною я.
Я могла хотя бы приземлиться на ноги.
Вода струится из руки со скоростью, невозможной для воды,
растекаясь во всех направлениях. Вода ледяная, как океан, я знаю это, поскольку
приземлилась прямо в нее. Нарния ухмыляется, Райан курит, Рокси смотрит с
широко раскрытыми глазами.
— Я и не думала, что это сработает, — говорит
Нарния, весьма довольная собой.
Рука лежит на земле, по ней растекается расплавленное
серебро. Так же быстро, как потекла, вода перестает лить и исчезает.
Асфальт внезапно трескается, и рука проваливается в землю. У
меня отвисает челюсть, когда асфальт сам собой выравнивается.
— Это было круто, — объявляю я, поднимаясь на
ноги.
Моему рогалику неуютно в желудке, и я очень рада, что не
пила кофе, потому что иначе меня бы стошнило.
— Элли, попытайся найти Двери, — говорит Нарния.
Она прислоняется к фургончику и улыбается. Я моргаю и
пытаюсь думать быстро.
— Не знаю, о чем ты…
Нарния фыркает:
— Кончай скрытничать. Я знаю, что ты делала в Аду, и
знаю, что ты пыталась сделать это здесь. Попробуй еще раз.
Что ж. Ладно, хорошо. Но если мои мозги снова налетят на
большую ментальную кирпичную стену, я кого-нибудь прирежу.
Я думаю голосом моей Двери: «Где ты?»
И звук распространяется по городу в поисках спонтанных
Дверей. Ничто не останавливает меня, и я понимаю: это действительно хорошо —
уметь это делать.
Отзываются только три Двери, которые я не узнаю. Это
неплохо, особенно если учесть сотни спонтанно вивифицированных дверей,
существовавших пять минут назад.
Интересно, как теперь выглядит Ад?
Нарния вздыхает.
— Немного жаль, что это кончилось, — говорит
она. — Рокси разглядывает ее. Я полагаю, что потребуется больше чем один
рогалик, чтобы удержать Рокси от убийства Нарнии. — Это было так
интересно. Мне надо все это записать… — Она умолкает и осматривается по
сторонам. — Что, все кончено, все сделано? Я не отказалась бы выпить кофе.
— Значит, моя Дверь вернулась на прежнее место.
Я доедаю рогалик, запихивая в рот оставшуюся четверть. На
лице Нарнии отражается легкое отвращение. Я прибью эту стерву, если она хоть
слово скажет о моих манерах.
Но вместо этого она говорит:
— Конечно нет. — Она обращается со мной как с
идиоткой, и только рука Райана на моем плече удерживает меня от того, чтобы
ударить ее. Рука Райана и знание, что это будет очень больно. — Мы просто
притормозили конец света. Временно.
Нарния выпрямляется, пошатывается на шпильках,
восстанавливает равновесие. Но никто не двигается, чтобы помочь ей.
— Но игра еще не окончена, она продолжится, и скоро.
— Значит, мы прошли кучу Адов без… без пользы? — Я
расстроена.
— Вы прошли девять Адов. Каждая Дверь ведет в девять
потусторонних миров, так или иначе. И я не стала бы называть спасение мира,
даже временное, бесполезным. — Нарния улыбается, действительно улыбается,
и я захвачена врасплох тем, какой она может быть привлекательной, когда не
скалит зубы, не фыркает и не корчит раздраженную физиономию.
— Нарния, что дальше? — Райан явно тоже теряет
терпение.
Нарния постукивает идеально наманикюренным пальцем —
естественно, французский маникюр — по губам:
— Вы вернулись из Двери с тем, что нам надо
было, — со временем. Сейчас часть Дверей исчезла, и у нас появился шанс
разобраться с главной проблемой. Я только не знаю, что это за главная проблема.
Что-то — не очень сильное, но оно есть — мешает мне почувствовать, куда пропала
Дверь Элли. Я должна их чувствовать. — Нарния мило надувает губы.
Что? Да, я ее терпеть не могу, но она умна. Отчасти поэтому
я ее и не люблю. Я липкая и потная, у меня рука в соли. Я пытаюсь вытереть ее о
пальто, но соль приклеилась, отливая золотом.
— Потому что все упирается в твою Дверь, —
продолжает Нарния. — Это единственная аномалия в этом сценарии. Как она
переместилась? Почему она переместилась? И как это связано с миром, гибнущим в
земле и воздухе?
Она смотрит на нас и, когда мы ничего не отвечаем, начинает
постукивать ногой. Должно быть, она видела все три телепередачи о том, как
проводить мозговой штурм, и потом решила, что это слишком долго.
Райан задумчиво смотрит вдаль:
— Не могу ответить на третий вопрос, но, кажется, знаю
ответ на первый. Элли, помнишь, когда ты сделала глупость в первом Аду?
— В первом Аду? — переспрашивает Нарния. — И
Элли сделала какую-то глупость? О, продолжай.
Я бросаю на нее злобный взгляд:
— Ты имеешь в виду, когда я передвинула Дверь, так что
она оказалась прямо перед нами?
— Да. — Он смотрит на Нарнию. — Она захотела,
чтобы она передвинулась, и она передвинулась. Мог кто-то пожелать, чтобы она
переместилась из закусочной?
— Это звучит… жутко правдоподобно, — кивает
Нарния.
— Я думала, ты уже все знаешь, — говорю я Нарнии,
наверное, слишком раздраженно, хотя пытаюсь сдержаться.
