Я ухмыляюсь. Око за око. Я трогаю тарелки.
— Так, значит, ты ешь, да?
— Ты шутишь? Я ем как лошадь, Я просто держалась
подальше от твоей стряпни, потому что не уверена, что санинспекция хоть
когда-нибудь заходила в это заведение.
— Стерва.
На самом деле мы улыбаемся друг другу. Вот это да. Она
щелкает пальцами — я уверена, это для пущего эффекта, — и дверь закусочной
распахивается.
На пороге стоит Райан, со стетсоном в одной руке, наполовину
выкуренной сигаретой в другой, и смотрит на меня.
— Боже… — У меня перехватывает дыхание. —
Райан. — Я перевожу взгляд на Нарнию и бормочу: — Ты не сказала, что он
здесь.
Она ухмыляется и приканчивает мой пирог.
— Элли, — говорит Райан.
Он роняет сигарету и спешит ко мне.
— Вот дерьмо! — доносится голос сзади. — Это
и есть Райан? — Кэл выходит из-за вращающейся двери, где он мыл
сковородки. — Райан?
— Ты кто? — требовательно спрашивает Райан,
переводя взгляд с Кэла на меня.
Появляется Дон и жадно наблюдает за происходящим. Кажется, я
слышу, как она веселится.
— Охолони, сопляк. Это новый охотник, охраняющий Дверь.
С тех пор как мой прежний охотник провалился сквозь землю! — кричу я.
— Я должен был! — орет он в ответ.
— Да ну?
Мы словно маленькие дети.
— Да!
Теперь мы лицом к лицу, и я не собираюсь отступать. —
Что было для тебя таким важным, что ты бросил меня, покрытую кровью моих
друзей?
— Я не оставлял. Это ты ушла, — заявляет он.
— Что ж, не то чтобы я укатила в Ньюарк. Все это время
я была здесь, и ты знал об этом!
Это заставляет его сбавить обороты. И если Нарния наложила
чары, чтобы он не мог добраться до меня, это тоже несправедливо. Мы оба слегка
захвачены врасплох, и это, похоже, возвращает его к тому, что он хотел сказать,
когда вошел в закусочную.
— Элли, ты одна из самых сильных людей, которых я
встречал… — начинает он, но я перебиваю его:
— Я прошла через Ад, мой аватар — элементаль воздуха, а
я — Дверь в Ад…
— Я был там, — говорит Райан и натягивает стетсон
на голову, словно шлем.
— Тогда ты должен знать: чем бы я ни была, я не простой
человек. Попробуй еще раз, — приказываю я.
— Элли, ты так чертовски сильна, мне просто…
— Пришлось спрятаться за твоей ручной ведьмой?
Я слышу, как Нарния что-то бормочет позади меня, но я выше
этого. Я кладу руку на бедро, подбочениваясь. Правильно, стерва, я так
счастлива видеть тебя, что хочу умереть, но черта с два ты соскочишь с крючка.
— Я был испуган! — ревет он. — Не из-за
фокусов с Дверями, к черту Двери! Ты знаешь, что я пожелал, когда ты меня
попросила? Когда попросила меня верить тебе, и я, черт возьми, поверил, я
доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было; и… Послушай, все другие женщины… я
тебе это говорил, они все погибли. Я убил их демонами, Дверями и охотой. Никто
из них не смог сделать то, что сделала ты, и выжить. Ни одна из них…
— Никто из них не был мной. — Я скрещиваю руки на
груди. — Не знаю, что ты пожелал, потому что некому было мне рассказать.
Он отступает и прислоняется к кабинке. Кожа ламии блестит
под лучами солнца, а его рот выглядит очень сексуально. Я не отказалась бы
поцеловать его, если бы поцелуи были в меню.
— Элли, ты первая женщина, которую мне не надо было
защищать. Ты первая женщина из тех, кого я любил и которая выжила. Ты первая
женщина, которая смогла встать рядом со мной, черт, ты могла бы превзойти меня,
если бы захотела.
Его взгляд ясный и откровенный. Он не врет. Мое сердце
взрывается. Я перехожу прямо к главному вопросу:
— Ты меня любишь, да?
И он говорит это, просто говорит, будто я не ждала этого
момента шесть лет — теперь уже почти семь. Семь лет, и он просто говорит:
— Я люблю тебя, Элли.
Я придвигаюсь ближе, руки все еще скрещены на груди.
— И?.. — хмуро спрашиваю я.
Так хмуро, как только могу, с учетом того, что мне хочется
пуститься в пляс по кухне.
— И когда ты попросила меня, я пожелал, чтобы ты
справилась с каждым чертовым демоном в мире. Я пожелал, чтобы ты знала об этом
даже без моего желания. Я пожелал…
Я тянусь к нему, и вот он в моих объятиях.
— Ты такой глупец, — говорю я ему в шею.
Обнимаю его за талию, он немного похудел. Несколько порций
особой тушеной говядины из закусочной Салли — и он придет в норму.
— Прости, — бормочет он мне в волосы. — Я
сказал Нарнии, что, если она не снимет с тебя карантин, я сам открою Дверь и
отыщу тебя.
Я явно оказываю дурное влияние.
— Я…
Он отстраняется. Выглядит обеспокоенным.
— Имею в виду, если ты этого хочешь. Я… мы… Ничего не
должно меняться, если…
Ох, он так неуверен. Надо исправить это.
— Я тебя тоже люблю, ты знаешь. Я не хочу, чтобы ты
защищал меня, я просто… просто хочу, чтобы ты был рядом. — Это правильные
слова. Запрокинув голову, я вижу облегчение на его лице, мне хочется поцеловать
его. Но: — Если бы я не была Дверью, я стала бы федорой, — глупо добавляю
я.
— Годится, я в любом случае осел. — Его рука
погружается в мои волосы, лаская.
— По крайней мере, мы оба знаем свои недостатки. —
Я затаиваю дыхание, прижимаясь к нему, поднимаясь на цыпочки, чтобы наши лица
оказались на одном уровне.
— Я… я… — Он запинается.
— Тебе лучше извиниться.
— Мне жаль.
— Тебе лучше не просто сожалеть.
— Мне не просто жаль, ты даже не знаешь. В основном
потому, что последний месяц я провел в размышлениях о том, какие правильные
слова подобрать и… — Он умолкает и смеется, по-настоящему, искренне
смеется. — Прости, Элли.
— Мое имя… — Он качает головой, но я кладу пальцы
ему на губы. Я шепчу еле слышно, мой голос — лишь дыхание, лишь шелест в его
сознании. — Мое имя — Отем. Ты можешь называть меня Элли.
— Мое имя — Риан, — отвечает он, и в его голосе
проскальзывает акцент. Я не могу дождаться, когда я узнаю, что это за акцент,
откуда он родом, все о нем. Я не могу дождаться сражений, которые у нас будут;
не могу дождаться будущего. — Ты можешь звать меня Райан.
И затем наши губы соприкасаются. Наши губы наконец
соприкасаются, наконец он вернулся, и все в мире становится на свои места. У
меня есть моя закусочная, моя Дверь с ее отвратительными демонами, которых надо
убивать, и у меня есть Райан.
