Тэлли шагнула вперед и вытянула руку. Кончики ее пальцев
чуть-чуть покалывало — видимо, остатки статического электричества скопились в
воздухе. Снова возникло ощущение, будто по коже ползут муравьи. Она опустила
руку. Ясно. Системе, придуманной для того, чтобы десятками лет работать под
открытым небом, выдерживать град, дождь, нападение хищников и удары молний,
вряд ли можно причинить серьезный вред, бросаясь камнями.
— Маленькие человечки все еще делают свое дело. —
Тэлли растерла пальцы. — Не знаю, как можно преодолеть эту преграду,
Эндрю. Но попытка была хорошая.
Эндрю смотрел на свою ладонь так, словно сам поражался: как
это он осмелился бросить вызов богам, делу их рук.
— Мы пытаемся выбраться за край света. Странно, правда?
Тэлли рассмеялась.
— Добро пожаловать в мою жизнь. Но прости, что тебе
пришлось проделать со мной такой долгий путь понапрасну.
— Не понапрасну, Тэлли. Ведь я видел.
Она пыталась понять по его лицу, о чем он думает, что
означает это выражение озадаченности и пытливой задумчивости в его глазах, но
на сей раз у нее ничего не вышло.
— Что видел? Как у меня нервы чуть не поджарились?
Он покачал головой.
— Нет. Как ты стреляешь из рогатки.
— Что-что?
— Когда я впервые пришел сюда еще мальчиком, я
почувствовал, как маленькие человечки вползают внутрь меня, и мне захотелось
убежать домой. — Он устремил на Тэлли непонимающий взгляд. — А ты
подумала, что их можно убить камнем. Ты не знаешь того, что известно малым
детям, но так уверенно говоришь о величине этой… планеты. Ты ведешь себя так,
словно…
Он умолк. Ему явно не хватало слов.
— Словно вижу мир иначе?
— Да, — ответил Эндрю тихо и стал еще более
задумчивым.
«Скорее всего, — подумала Тэлли, — ему раньше
никогда не приходила в голову мысль о том, что люди могут по-разному
воспринимать реальность. Вряд ли у лесных жителей остается много свободного
времени для философских рассуждений и споров, ведь им нужно добывать себе
пропитание, да еще и отражать нападения чужаков».
— Вот так бывает, — сказала она, — когда
уходишь из резервации… то есть, когда делаешь шаг за край света. Кстати, я
хотела спросить: ты уверен, что эти малютки висят повсюду, в какую бы сторону
мы ни пошли?
Эндрю кивнул.
— Мой отец мне говорил: мир круглый, от края до края —
семь дней пути. Этот край — самый близкий к нашей деревне. Но отец однажды
обошел весь мир по кругу.
— Интересно. Как думаешь, он искал выход?
Эндрю сдвинул брови.
— Он такого не говорил.
— Что ж, думаю, он выхода не нашел. Но как же мне
покинуть ваш мир и добраться до Ржавых руин?
Эндрю долго не отвечал, однако Тэлли видела, что он думает
над ответом. Наконец он изрек:
— Ты должна дождаться следующего священного дня.
— Какого дня?
— Священного. Это когда сюда приходят боги. А они
прилетают на аэромобилях.
— Вот как? — Тэлли горько вздохнула. — Даже
не знаю, догадался ли ты уже, Эндрю, или еще нет, но я вообще-то тут находиться
не должна. Если меня увидит кто-то из старших богов, мне конец.
Он рассмеялся.
— Ты думаешь, я болван, Тэлли Юная Кровь? Я хорошо
слушал твой рассказ про высокую башню. И я понял, что тебя отвергли.
— Отвергли?
— Да, Юная Кровь. У тебя есть отметина. Знак.
Он робко прикоснулся кончиками пальцев к ее лбу над левой
бровью.
— Знак? О. Ну да… — Впервые с момента встречи с
жителями лесной деревушки Тэлли вспомнила о своей флэш-татуировке. — И ты
думаешь, это что-то означает?
Эндрю стал покусывать губы и отвел взгляд от Тэлли.
— Я не уверен, конечно. Отец мне ничего такого не
рассказывал. Но у нас в деревне метят только тех, кто что-то украл.
— Это понятно. И ты решил, что я тоже… меченая?
Он смущенно отвернулся. Тэлли от удивления широко открыла
глаза. Неудивительно, что деревенские жители так странно смотрели на нее: они
решили, что татуировка — некий позорный знак.
— Послушай, Эндрю, это просто модная штучка. Нет, давай
я скажу по-другому. Мы с друзьями сделали себе эти рисунки на коже просто так,
забавы ради. Ты замечаешь, что этот знак иногда начинает двигаться?
— Да. Когда ты злишься, или когда тебе весело, или
когда сильно задумаешься.
— Верно. Мы это называем «просветленность». И все же
меня никто не выгонял. Я сама убежала.
— И тебя хотят вернуть домой. Понимаю. Знаешь… Когда
боги приходят сюда, они оставляют свои аэромобили, а по лесу идут пешком.
Тэлли часто заморгала, но тут же радостно улыбнулась.
— И ты поможешь мне украсть аэромобиль у старших богов?
Эндрю только пожал плечами.
— Тебе от них не попадет? — спросила Тэлли.
Юный жрец задумчиво почесал подбородок.
— Мы должны быть осторожны. Но я заметил, что боги…
несовершенны. Ведь тебе удалось бежать из башни.
— Боги несовершенны, говоришь? — с легкой ехидцей
переспросила Тэлли. — Услышал бы тебя твой отец, Эндрю, что бы он сказал?
Он покачал головой.
— Не знаю. Но его здесь нет. Теперь жрец я.
В ту ночь они устроили стоянку около барьера. Эндрю сказал,
что никто — в том числе и чужаки — не отважится подойти так близко к куклам
посреди ночи. К этому месту относились с суеверным страхом — и самое главное, никому
не хотелось, чтобы его мозги поджарились, если он ночью встанет по нужде и
ненароком шагнет не в ту сторону.
Наутро они пошли обратно, в направлении деревни Эндрю.
Двигались неторопливо, обходили стороной охотничьи угодья чужаков. За три дня
пути Эндрю постоянно показывал себя отличным проводником и знатоком леса.
Причем его познания были не только «дикарскими», многое он почерпнул у богов.
Он понимал, что такое круговорот воды в природе, немного разбирался в пищевых
цепочках, но о силе притяжения они спорили целый день, и Тэлли так и не удалось
его убедить.
Когда они подошли к деревне, до ближайшего священного дня
все равно осталась почти неделя. Тэлли велела Эндрю подыскать пещеру, где она
могла бы спрятаться, — поближе к поляне, где «боги» оставляли свои
аэромобили. Если никто из жителей деревни не будет знать о том, что она
вернулась, никто не сможет выдать ее старшим «богам». Она не хотела, чтобы
кто-то пострадал за то, что приютил беглянку.
Эндрю отправился домой, где собирался поведать сородичам о
том, как Юная Кровь миновала край света и ушла дальше. Видимо, лесные жители
все-таки умели лгать — по крайней мере, их жрецы.
