– Что ты молчишь, Хрольф? – спросил ярл с нажимом на слове «молчишь».
Шеппарь хлопал глазами и гнал с лица блаженную улыбку. Вряд ли Ларс, старая лиса, назвал ему наибольшую мзду, которую готов заплатить. Конечно, для сына бондэ он предложил сказочные богатства, но сын Снорри уже десять лет как таковым не был. Плохо или хорошо, но все это время он жил как викинг. А бывалый шёрёверн пятьсот крон мог добыть за один поход. Правда, на весь манскап…
– Дабы ты не сомневался, что я хорошо обойдусь с твоим человеком, – сказал Ларс. Было видно, что молчание Хрольфа начинает выводить правителя Уппланда из себя: – Говорю при всех и можешь это передать Стейну Кнутневу, что я буду отдавать ему пятнадцатую долю всей добычи.
Лица людей за столом вытянулись, точно они услышали о том, что Рагнарек произойдет еще до конца этого лета. Десятую часть добычи ярл подносил конунгу, три десятых брал себе, остальное доставалось дружине. Пятнадцатая доля добычи – это же двенадцатая часть оттого, что раньше получала вся Ларсова русь! Это означало, что Ларс будет посылать конунгу всего в полтора раза больше серебра, чем отдавать Кнутневу!? Ни один воин не стоил таких денег. Даже Большому Руну причиталась всего лишь в три раз больше, чем берсерку, а берсерки обычно брали из добычи в три раза больше, чем простой гребец. Но поскольку Уппландский ярл редко ходил в походы меньше, чем на трех драккарах, то выходило, что Каменный Кулак был почти в пять раза дороже Ларсу, чем поверженный им человек-гора.
Пока сотрапезники молча загибали пальцы, прикидывая насколько велик Ларсов посул, Хрольф ел глазами Волькшу. Не было сомнения в том, что венед понял каждое слово ярла, но в его лице шеппарь не находил даже крошечной тени радости, гордости или алчности. Можно было подумать, что все сказанное никоим образом его не касалось. Конечно, он не имел понятия о том, как у викингов принято делить добычу, но было достаточно посмотреть на сродников Ларса, чтобы догадаться, сколь велико желание Уппландского правителя заполучить к себе Каменного Кулака.
– Ларс… – закончив загибать пальцы, прогундосил один из сродников ярла.
– Заткнись! – рявкнул на него хозяин дома: – Такие труворы родятся в пять колен один раз. И я не хочу, чтобы Кнутнев достался конунгу. Понял!
– А ты, Хрольф, – оборотил ярл гневное лицо к шеппарю: – Кончай волокиту! Называй свою мзду и покончим с этим.
Племянник Эрланда продолжал молчать, пережевывая непрожаренное мясо. «Не хочу, чтобы Кнутнев достался конунгу!» Вот, оказывается, как высоко может взлететь венедский парнишка.
– Так тебе мало бонда и семисот крон! – прорычал Ларс.
– Бонда и ПЯТИСОТ крон мне достаточно, – холодно поправил его Хрольф.
– Ты думаешь, Кнутнев не согласится на пятнадцатую долю добычи? – ярл прищурил глаз, слова шеппаря были очень похожи на согласие, но таковым пока не являлись. Что-то еще не устраивало хитрого сына бондэ.
– Спроси это у него сам, – с вызовом ответил сын Снорри.
– Ты смеешь издеваться? – взвился синеус Ларс: – Как я спрошу у него, когда ты его не изволил привезти?!
– Я привез его, – ответил Хрольф и в очередной раз посмотрел на Волкана. Лицо Годиновича потемнело, а когда глаза венеда и свея встретились, точно целый жбан холодной морской воды окатил шеппаря с головы до ног.
– Где же он? – спросил ярл, заподозрив, что племянник Эрланда мог оставить ратаря сторожить лодку.
Хрольф отхлебнул эля, чтобы сглотнуть сухой комок в горле, и выдавил:
– Здесь.
Настала очередь Ларса хлопать глазами. За свою долгую жизнь, из сорока лет которой, он провел в походах не меньше тридцати, ярл научился видеть людей насквозь. За это время плечом к плечу с ним бились лучшие форинги
[129]
и хольды. Единожды взглянув на ратаря, ярл всегда мог сказать кто перед ним: обычный воин или трувор. С недавних пор ему даже не надо было видеть бойца, достаточно было взглянуть на его поверженного врага. А нынче сын бондэ утверждал, что за обеденным столом все это время сидел Каменный Кулак, а ярл так и не сумел его распознать! Неужели он ошибся и рыжий верзила, явно не понимавший ни слова по-свейски, и был тем чудо-воином?
– Я его не вижу, – честно признался синеус Ларс: – Ты, похоже, смеешь издеваться надо мной?
– Нет, синеус Ларс, у меня и в мыслях такого не было, – ответил Хрольф.
– Так покажи мне его! – рявкнул ярл.
Шеппарь молча ткнул пальцев в Волкана.
– Что-о-о!? – руки правителя Уппланда затряслись от гнева: – Ты смеешь утверждать, что вот этот червяк… этот стручок… этот сопляк победил Большого Руна одним ударом?!
Хрольф, а вместе с ним и Ульрих закивали головами.
– Да вы что, держите меня за лопоухую сумь? Его же не то что Рун-Разрушитель мог двумя пальцами покалечить, но и любой из моих хольдов об колено переломит!
Шеппарь ждал, что Варг после этих слов взовьется и начнет защищать свою часть, но венед молча смотрел перед собой и думал о чем-то далеком от Дрергескапура.
[130]
Его унижали, обзывали чуть ли не безбородым, а он даже брови к переносью не свел.
– Ну что же ты, Варг? – в полголоса спросил Хрольф.
– Что я? – поднял голову Волькша: – Он прав: я не Каменный Кулак.
– Как это? – поразился шеппарь и противные мурашки побежали по его спине: – А разве не ты свалил Большого Руна одним ударом?
– Нет, – ответил Волкан.
– А кто?
– Мать Сыра Земля. Это она дает моему кулаку силу.
– Не понимаю, что ты такое говоришь, венед…
– Ты ответишь за свои слова! – кричал тем временем синеус Ларс: – Ты поплатишься! Если твой недомерок на кулаках не победит сейчас моего фолька, скотта Гронта, то вы забудете не только дорогу на Адельсён, но и вообще никогда больше не ступите на землю Свейланда! Будете вечно гнить в море или на вашей Бирке! Вы поняли меня?!
Хрольф мрачно кивнул. Его бонд на восточном побережье и пятьсот крон растаяли, улетучились как дым, как сладость от выпитого эля. Осталась только отрыжка и резь в глазах. Какая такая Мать Сыра Земля? Как она может давать силу этому венедскому заморышу?…
О скотте Гронте знали на всех островах Мэларена. Ларсовым фольком он лишь именовался. На самом же деле он жил почти как хольд. И все благодаря своему кулачному умению. Отправляясь ко двору конунга, Ларс всегда брал его с собой, и скотт потешал знать, отделывая кулаками любого смельчака. Уппландский наместник, не задумываясь, ставил на Гронта и всегда выигрывал серебро, невольников или даже земли. Конунг не раз выражал желание купить у ярла его кулачника, но тот неизменно находил способ отказать.
