— Парень, ну у тебя и видок.
— Чего-чего?
— Я имею в виду, после спанья в постели.
— А-а…
Шестеренки в голове все еще ворочались с трудом. Ласи
проверила время на своем мобильнике.
— Как бы то ни было, мне пора бежать. — Она взяла
со стола сумку, зашагала к двери, открыла ее и повернулась ко мне. — Ох, у
меня ведь нет ключей от твоей квартиры.
— Правильно, они тебе могут понадобиться. Не исключено,
что я вернусь очень поздно — и так уже выбился из расписания. — Я кивнул
на ящик из-под фруктов рядом с дверью. — Вон в той кофейной банке лежат
запасные ключи.
Ласи сунула руку в банку, порылась среди жетонов на
прачечную и вытащила кольцо с ключами.
— Спасибо. И… ну… до вечера, надеюсь.
Я улыбнулся.
— До вечера.
Некоторое время она просто стояла, потом вздрогнула.
— Черт, все неудобства выездного спектакля и никакого
секса. Пока, парень:
Дверь за ней захлопнулась. Интересно, что она вкладывала в
последние слова? Что ей было неудобно со мной? Что противно находиться здесь?
Что она хотела секса этой ночью?
Потом до меня дошло кое-что еще: я доверил величайшую тайну
своей жизни девушке, фамилии которой даже не знал.
— Для этого и впрямь существует форма?
— Ну, не конкретно для кошек. — Доктор Крыса
нажала несколько клавиш на своем компьютере. — Но да, она есть. ЗПНВ.
Номер сорок семь, семьдесят четыре: «Зоотрофный перенос на новый вид». —
Еще одно нажатие клавиши, и ожил принтер.
Я удивленно замигал, мне представлялось, что Дозор объявит
тревогу по всему городу, на Уэст-Сайд немедленно пошлют команду истребителей, и
я, может, даже встречусь с Ночным Мэром, а тут всего лишь какая-то
одностраничная форма.
— Это она? — спросил я.
— Смотри, тут наверху написано: «Реагировать
немедленно». Это не пустяки.
— Но…
— Что тебя так беспокоит, Малыш? Ты запечатал подвал?
— М-м-м… конечно. Но вдруг это не единичный случай?
Вдруг инфицирован новый вид?
— Ты что, не помнишь курс чумы? — с оттенком
разочарования в голосе спросила доктор Крыса. — Мы целую неделю потратили
на лекции о тысячетрехсотых годах.
— Да. Но мне не кажется, что раз в семьсот лет это
много.
— Не забывай о вервольфах и крысах в Мехико в прошлом
столетии.
Она откинулась в кресле, вглядываясь в ряд попискивающих
крысиных клеток, хранящих свою тайну.
Логовище доктора Крысы всегда вызывало у меня дрожь — со
всеми клетками с шумными грызунами, новыми учебниками, заплесневелыми
бестиариями и блестящими инструментами, выложенными по одну сторону
анатомического стола. (Анатомический стол — вообще нечто.)
— Видишь ли, у взаимоотношений человека с котами есть
своя история. Испанская инквизиция считала кошек фамильярами дьявола и
истребляла их во множестве. У них была теория, что кошки по ночам воруют
человеческое дыхание.
— Могу понять, как они пришли к такому выводу, —
сказал я, припомнив, как часто просыпаюсь, чувствуя на груди четырнадцать
фунтов веса Корнелиуса.
— И все же это паранойя — фокусироваться на столь
незначительном проценте переноса, Кэл. Нужно стремиться видеть картину в целом.
Эволюция всегда сопровождается мутациями, и паразиты постоянно предпринимают
попытки обрести новых «хозяев» — каждый раз, когда ты ешь мясо с кровью, червь
того или иного вида пытается проникнуть в твои кишки.
— Ох как мило! Очень аппетитный образ.
— Однако большинство из них терпят неудачу, Кэл. Что
касается мутаций, эволюция срабатывает крайне редко. Нечто похожее происходит в
музыкальном бизнесе. — Она кивнула на свою стереоустановку, где в данный
момент стоял диск с Deathmatch. — Потому что на каждую Deathmatch или Kill
Fee есть сотни совершенно бесполезных групп, о которых ты никогда ничего даже
не услышишь. То же относится и к пышному карнавалу жизни. Вот почему Дарвин
называл мутации «вечно надеющимися монстрами». Это лотерея — многие терпят
неудачу в первом же поколении.
— «Вечно надеющиеся монстры», — повторил я. —
Хорошее название для группы.
Доктор Крыса обдумала мои слова.
— Слишком артистично.
— Может быть. Однако мне тот инферн-кот показался очень
даже преуспевающим. В смысле, у него огромная «семья», он ловит птиц и кормит
ими крыс. Разве не похоже на адаптацию с целью распространения паразита?
— Здесь нет ничего нового. — Доктор Крыса
подбросила карандаш и поймала его. — Коты всегда делают людям маленькие
подношения. Ведь именно так они кормят детенышей, хотя иногда у них ум заходит
за разум и они путают людей и котят.
— Да, но… инферн-кот выглядел вполне здоровым. Не как
эволюционная неудача.
Доктор Крыса кивнула, барабаня пальцами по клетке с ВНШ. Она
уже взяла у крысы кровь на анализ и установила пробирку в центрифугу в углу
своего логовища. Та вращалась, превратившись в расплывчатое пятно и треща, словно
смеситель для красок в магазине скобяных товаров.
— Ну и славненько — учитывая, как часто мутирующие
паразиты убивают своих «хозяев» на протяжении нескольких дней. Однако с точки
зрения эволюции важны не сила или здоровье, а способность к воспроизведению.
— Конечно… Но эта семья была действительно большая.
Буквально тысячи.
— Возможно, но по-прежнему остается вопрос: как новый
штамм перекочует в другого кота?
— Вы меня спрашиваете? — сказал я. —
По-моему, вы тут эксперт.
— Ну я тоже не знаю, Малыш. — Она пожала
плечами. — А между тем это решающий фактор. Если новый штамм не имеет
возможности переселиться в другого «хозяина»-кота, данная адаптация не больше
чем тупик. Типа токсоплазмы в людях, которая никогда никуда не выходит.
Я медленно кивнул, обдумывая услышанное. Если новый штамм не
сможет найти способ инфицировать других кошек, он умрет, как только умрет этот
кот. Игре конец,
Я с надеждой посмотрел на доктора Крысу.
— Выходит, может, и нет угрозы того, что нашей
цивилизации конец?
— Послушай, с точки зрения переноса паразита коты могли
бы стать для человека гораздо большей угрозой, чем крысы, за это я готова
поручиться. Каждый год несравненно больше людей подвергаются укусам кошек, чем
крыс. Однако очень велика вероятность того, что перед нами просто необычная
одноразовая мутация. Вероятно, ты был просто испуган и сам не знаешь, что в
точности видел.
Я вспомнил полный шума подвал, ужасный запах в нем… может,
это и была галлюцинация, но кота-инферна я точно видел.
— Ну спасибо, что приободрили. — Я встал. —
Надеюсь, вы правы.
