Однако в отличие от большинства инфернов-людей центром этой
«семьи» Джозеф Мур не был. Он в одиночестве торчал здесь, на периферии,
ненавидя жгучий для его глаз солнечный свет, но вынужденный убивать птиц ради
того, чтобы «семья» не голодала.
Он был всего лишь слугой настоящего хозяина «семьи».
— Люди служат этому коту, — пробормотал я.
14. Шарики из слизи спасают мир
Ладно, помните шарики из слизи с ланцетовидными двуустками
внутри? Оказывается, они не только инфицируют коров, улиток и муравьев. Они
помогают спасать мир. Ну хорошо, не весь мир. Но они обеспечивают, чтобы не
рухнул тот уголок мира, в котором живут коровы, улитки и муравьи. Вот как это
происходит.
Когда коровы ищут, чего бы сжевать, они держатся подальше от
по-настоящему зеленой травы. Она для них вовсе не плоха, но она такая
ярко-зеленая потому, что коровьи лепешки удобряют ее. Опять же, коровьи лепешки
сами по себе не создают проблем — у коров хватает ума не есть их. Однако в
коровьих лепешках содержатся ланцетовидные двуустки. Значит, где-то поблизости
есть инфицированные двуустками улитки, что, в свою очередь, означает наличие
инфицированных двуустками муравьев, покачивающихся на стеблях зеленой травы и
дожидающихся, пока их съедят.
Поэтому коровы развили в себе способность избегать участков
ярко-зеленой травы. В конце концов, они вовсе не желают быть инфицированными
ланцетовидными двуустками.
Проблема возникает, когда коров слишком много, а травы
вокруг слишком мало. Коровы разрешают данную проблему, начиная есть зеленую
траву, и в их желудки проникают ланцетовидные двуустки. Чем меньше травы
вокруг, тем больше больных коров. Как следствие, у больных коров меньше телят.
Популяция коров падает, и всем снова хватает травы. Улавливаете, в чем суть?
Паразиты контролируют популяцию, являясь частью равновесия природы. Что
произойдет, если избавиться от паразитов? Будет плохо.
Не так давно некоторые владельцы крупного рогатого скота
решили увеличить стада с помощью смертоносных для паразитов медицинских
средств. Они давали лекарства всем коровам и добились полного уничтожения
паразитов. Их коровы приносили все больше и больше телят и ели всякую траву,
какая попадалась, зеленую там или нет. Замечательно! Больше гамбургеров для
всех! На время.
Выяснилось, что эти маленькие островки ярко-зеленой, кишащей
паразитами травы очень важны. Они сохраняют почвенный слой. Без паразитов,
регулирующих численность коров, они сжирали каждый квадратный дюйм травы, и
вскоре пастбище превратилось в пустыню. Зато повылезали новые растения,
например пустынный кустарник, и возвращение травы стало невозможно.
Все коровы умерли. Все улитки умерли. Всех муравьев сдуло
ветром.
Без паразитов, которые держат нас под контролем, все мы
вляпаемся в крупные неприятности.
15. Путь вниз
Джозеф Мур по-прежнему был без сознания, негромко посапывая
на перьях. Может, во сне видел своего кота-владыку. Я задавался вопросом,
станет ли, с точки зрения доктора Крысы, этот новый эволюционный трюк просто
еще одним «вечно надеющимся монстром». Конечно, требуется несколько поколений,
чтобы человек развил в себе потребность и возможность служения коту-инферну.
Конечно, люди и коты вместе уже не одну тысячу лет, с тех пор, как египтяне
поклонялись им, точно богам. Может, это просто новый виток.
Как бы то ни было, я считал своим долгом изловить этого
кота. Вой, который я слышал в плавательном бассейне, должно быть, доносился с
другого конца вентиляционного туннеля. Это означало, что кот унюхает мое
приближение.
— Вот и прекрасно, — прошептал я.
В конце концов, у меня на вооружении была еще одна банка
тунца.
Я перевел взгляд в глубину туннеля и понял, что утратил свое
ночное видение. Разлитый над Гудзоном мерцающий солнечный свет оставил меня
полуслепым; я видел только крапинки и полоски на фоне мрака. Закрыв глаза,
чтобы дать им снова перестроиться на темноту, я медленно пошел по туннелю
назад. Потом я услышал слабый звук шагов.
И мгновенно распахнул глаза, но туннель впереди оставался
таким же абсолютно черным; я ощущал лишь исходящие из-за спины запахи перьев и
спящего инферна. Я негромко выругался, больше не испытывая гордости за свои
охотничьи инстинкты. Практически я, как недавно Джозеф Мур, оказался в
безвыходном положении, ослепший, в той стороне туннеля, откуда дул ветер. И
второй инжектор со снотворным остался в вещмешке.
Я припал к земле, ожидая нападения и внимательно
прислушиваясь. Из темноты не доносилось ни звука. Может, шаги мне почудились?
Мои вещи должны быть где-то здесь, скорее всего, на расстоянии нескольких
метров. Стиснув зубы, я ринулся вперед, шаря руками по пыльному полу в поисках
холодного металлического фонарика.
И успел заметить ее лишь мельком, за мгновение до того, как
она нанесла удар, метнувшись из темноты и обрушившись на меня, словно чемодан,
битком набитый книгами. Дыхание перехватило, я рухнул на землю. Длинные ногти
царапали мне грудь, раздирая костюм. Я вслепую ударил кулаком и почувствовал
под ним твердые мышцы. Инферн зарычала.
— Патриция! — закричал я, можно сказать, наугад.
Она зашипела и отскочила, отгоняемая проклятием собственного
имени. Я оказался прав — это была жена Джозефа. Теперь, когда свет исходил у
нее из-за спины, стали видны перья, застрявшие в волосах и прилипшие к коже. С
длинными когтями и изможденным лицом, она выглядела как человек, отчасти
превратившийся в ужасную хищную птицу. И готовилась снова броситься на меня.
— «У меня есть друзья в крутых местах», — запел я
единственную песню Гарта Брукса, которая пришла на ум.
Мое пение на какое-то время сдержало ее, но этого хватило,
чтобы распахнуть наполовину изодранный комбинезон. Патриция Мур в ужасе
уставилась на мою грудь; оттуда на нее глядел жизнерадостный исполнитель
кантри.
— «О да! — продолжал заливаться я. — Она мой
ковбойский "кадиллак"!»
Широко распахнув глаза, она закричала и понеслась по туннелю
в сторону света.
Там ее поджидало еще одно проклятие: собственный муж,
лежащий на полу лицом вверх. Я развернулся и пополз дальше во тьму, продолжая
торопливо обшаривать ладонями пол. Где, черт побери, мой фонарик?
В то же время меня терзал вопрос: как давно она выслеживает
меня? Шла позади с того момента, как я спрыгнул в туннель? А может, всегда
держалась где-то неподалеку от мужа, как Сара рядом с Манхэттеном?
Внезапно пальцы ткнулись в холодный металл, и фонарик
отлетел еще дальше во тьму. Я зашарил, отыскивая его, и в этот момент уши
резанул вопль Патриции Мур: страх за мужа, ужас при виде любимого лица слились
в горестный крик, эхом отдавшийся в туннеле.
Наконец пальцы сомкнулись на фонарике. Патриция уже мчалась
в мою сторону скачками, на руках и коленях, рыча, словно волк. Я прикрыл глаза
рукой, направил фонарик в сторону Патриции и включил его на полную мощность.
Дикие завывания смолкли, в туннель хлынул свет, настолько яркий, что даже перед
закрытыми глазами заполыхали розовые от крови вены век.
