— Иду, — пробормотал я, включая фонарик.
Внизу был мир труб, воздушных шахт и холодной воды,
просачивающейся сквозь сковывающий реку бетон, оставляя на нем темные потеки.
Лестница уходила вниз и в сторону от реки. В конце концов соленый запах Гудзона
остался позади; стены здесь были из гранитной подстилающей породы. Сейчас я
оказался под туннелем подземки, в зоне обслуживания с ее путаницей кабелей и
шахт. У Чипа в офисе имеется фотография огромной машины, которая просверливала
этот туннель: парасиловой бур, медленно ползущий сквозь землю, — источник
всех его ночных кошмаров.
Мой фонарик осветил табличку, висящую на цепях, натянутых
поперек лестницы.
ОПАСНО
Запретная зона
Как будто почувствовав мои колебания, кот снова взвыл; крик
поднимался откуда-то снизу, словно призрак.
Я остановился и принюхался, чувствуя, как волосы на затылке
встают дыбом. Сквозь запах влаги, машинного масла и крысиного помета пробивался
другой; — мощный, странный и незнакомый; он, словно тяжелая рука, давил мне на
грудь. Это не был запах инфернов или глубокого подземелья.
Это был тот же мерзкий запах, который я почувствовал вчера.
Запах смерти. В глубинах моей генетической памяти замигали огни и зазвучали
сигналы тревоги.
Я нервно сглотнул и поднырнул под цепи, зацепившись
вещмешком за ржавые звенья, которые зловеще заскрипели. Далеко вниз уходили
покрытые влажными трещинами гранитные стены. Казалось, тьма поглощает свет
фонарика и создает долгий эффект эха моих шагов. Больше мне не попадались
кофейные чашки — если тут когда-то и был мусор, он давно сгнил и время сгладило
все следы. Припомнились слова Чипа о том, что рабочие подземки сюда больше не
заглядывают, и я вполне понимал их. Или, по крайней мере, чувствовал, что
именно их путало: мерзкий запах, вызывающий ощущение чьего-то холодного
присутствия.
В конце концов лестница закончилась разломом скальной
породы; щель была достаточно велика, чтобы пройти сквозь нее. Я так и сделал.
Усеянный вкраплениями слюды гранит засверкал в свете фонарика, отбрасывающего
причудливые, зазубренные тени.
Так глубоко я еще ни разу в жизни не забирался. Стояла
невероятная тишина, и я услышал «семью» прежде, чем увидел их. Они жались
вместе в каменной ложбине — несколько тысяч крыс и кот-инферн. Свет фонарика не
пугал их — мириады глаз были прикованы ко мне. Кот мигнул и зевнул, его глаза
отсвечивали красным.
«Красным?» — удивился я. Странно. Обычно у котов глаза
голубые, зеленые или желтые.
— Что с тобой не так, а? — спросил я.
Он, естественно, промолчал, глядя на меня.
Его по- прежнему окружала свита из больших жирных крыс —
массивные, бледные тела; в жизни не видел на поверхности таких крупных
грызунов. Все крысы были цвета засохшей жвачки, с розовыми глазами. Поколения
безвылазной жизни в темноте превратили их почти в альбиносов.
Я достал из вещмешка видеокамеру, доктор Крыса будет
счастлива получить изображение этих подземных жителей в их естественной среде
обитания. В тишине послышался слабый, еле различимый звук.
Сначала я подумал, что это снова идет поезд подземки. Однако
устойчивого нарастания шума не было. Он то усиливался, то затихал, но гораздо
медленнее, чем в случае с вентиляторами. Я почувствовал, как волоски у меня на
руках движутся туда и обратно; значит, воздух в пещере пришел в движение, как
если бы медленно заработали гигантские кузнечные мехи.
Что- то внизу дышало. Что-то огромное.
— Нет… — прошептал я.
В ответ пещеру затопил принесенный зловонным ветром
ужасающий звук, похожий на стон колоссального зверя. Такой низкий, что я скорее
почувствовал, чем услышал его, типа гудения линий электропередачи, которое
иногда воспринимают мои обостренные чувства инферна. Каждый нерв в теле вопил,
требуя, чтобы я немедленно убирался отсюда. Такой паники я не испытывал ни разу
с тех пор, как стал охотником. Звук затих, хотя воздух все еще колыхался.
Кот- инферн удовлетворенно подмигнул мне. Хорошо. Сейчас я
уйду, но… прихвачу с собой кота. Я отбросил вещмешок. Если все получится,
придется удирать быстро, не отягощая себя ненужными вещами.
Я достал вторую банку с тунцом и натянул перчатки. Делать
коту инъекцию не имело смысла — для него это слишком большая доза.
Почувствовав запах кошачьего корма, «семья» зашевелилась. Я
замер в ожидании, давая и коту возможность учуять запах.
Почти по- человечески умное выражение его морды начало
стираться, сменяясь тем тупым, которое возникает на физиономии Корнелиуса,
когда приходит время кормежки: чисто животное желание. По крайней мере, этот
зверь не какой-то там дьявольский гений; просто кот, к тому же больной.
— Иди сюда, котик, — сказал я.
Он сделал несколько шагов по направлению ко мне и снова сел.
— Тебе ведь хочется, правда? — забормотал я
специальным «кошачьим» голосом и замахал рукой, отгоняя к нему запах.
Зловоние твари, что пряталась внизу, стало ощущаться
сильнее, и я почувствовал, как по лбу сбежала струйка пота. Кот снова поднялся
и двинулся вперед, осторожно пробираясь между крысами, словно человек между
спящими людьми. Они почти никак не реагировали, когда он проходил мимо. И потом
он снова остановился, на расстоянии всего нескольких футов.
— Хочешь ням-ням? — Я подвинул банку чуть ближе к
нему.
Кот- инферн вскинул голову, но в остальном остался недвижим.
Тогда я вспомнил о «духах Кэла», которые доктор Крыса дала мне; чистая эссенция
запаха «семьи». Может, он окажется убедительнее моих слов.
Я достал пузырек, открыл его, выждал несколько секунд и тут
же снова закрыл, не желая вызвать чересчур сильное волнение в такой орде крыс.
По мере того как запах растекался по помещению, «семья»
беспокойно зашевелилась во сне, словно единое существо. Тысячи крошечных носов
принюхивались. Можно не сомневаться — крысы проснутся быстро, как только я
сделаю свой ход.
Кот снова встал, потянулся, сделал несколько шагов к банке с
тунцом. Он оставался всего в нескольких шагах за пределами моей досягаемости и
теперь глядел не на меня, а на банку, подергивая носом. Внутри его маленького
мозга явно шла борьба между подозрительностью и любопытством. Поскольку это был
кот, любопытство, ясное дело, победило… Я схватил его и прижал к груди.
Подскочил, развернулся и рванул обратно сквозь пролом в скале; свет фонарика
неистово метался по стенам.
Кот испустил рассерженный вой, за спиной послышались
визгливые звуки — «семью», внезапно осознавшую, что ее господин исчез, охватила
паника. Я добрался до лестницы и запрыгал вверх, металл звенел под моими
сапогами, словно гонг. Кот выдирался, воя и царапая мне грудь, вонзая когти в
ткань с изображением Гарта Брукса. Однако вырваться из-под моей затянутой в
перчатку руки не мог.
